Сто Великих Пророков и Вероучителей

Для исполнения своего предназначения Мун должен был жениться. Поэтому вскоре по приезде в Пхеньяне он вступил во второй брак с некой мадам Ким, при том что первый его брак остался не расторгнутым. Это обстоятельство послужило одной из причин его преследования. В феврале 1948 г. он был арестован коммунистическими властями, которые обвинили Муна в супружеской неверности и разврате. Другие статьи обвинения гласили, что, овладев умами и душами своих прихожан, он принуждал их к крупным пожертвованиям и к нарушению общественного порядка.

История этого ареста по сей день хранит в себе много неясного. Конечно, позже последователи преподобного Муна писали, что обвинения против него были не более чем удобным предлогом, прикрывающим факт преследования за религиозные убеждения.

Тем не менее, полностью обелить своего учителя им не удалось. «Один из элементов теологии Муна, — свидетельствовал проповедовавший с ним по соседству пастор Джон Ким, — состоял в том, что обращенные им женщины могут окончательно очиститься, лишь побывав в его постели». Нельзя отрицать, что «теология Муна» действительно дает повод для таких обвинений. Правда, Уон-Пил Ким, один из ближайших учеников и последователей Муна, в своих записках объявляет подобные «домыслы» чистым недоразумением. Однако и он не смог уйти в своем рассказе от темы секса. По его словам, многие прихожанки после проповедей преподобного Муна отказывали своим мужьям в любовных отношениях. Это будто бы и стало причиной сильной ненависти последних к Муну, в результате чего возникали различные неприятные эксцессы, действительно нарушавшие общественный порядок. Возможно, так оно и было, но подозрения, что на ранних этапах своей проповеднической деятельности Мун практиковал ритуальный секс, остались по сей день. По крайней мере суд нашел выдвинутые против него обвинения основательными и приговорил Муна к пяти годам тюремного заключения.

Отбывать срок Муну пришлось в концлагере в Хыннаме. Поблизости находились целые горы сульфата аммония, оставшиеся после японцев. Заключенные засыпали удобрения в мешки и грузили их в вагоны. Мешок весил 40 кг, а дневная норма на человека составляла 130 мешков. Работа была тупой и изматывающей. Между тем каждый заключенный получал в день всего три горсточки риса. От недоедания, а также от постоянного контакта с ядовитым удобрением они через год-полтора превращались в живые скелеты. Любое нарушение или невыполнение нормы наказывалось урезанием порции в два раза. Заболеть и не выйти на работу означало остаться без еды и подписать себе тем смертный приговор. Постоянно испытывая жестокие муки голода, большинство заключенных не могло думать ни о чем другом, кроме еды. Фактически люди за несколько месяцев превращались в Хыннаме в скотов, готовых ради пищи на что угодно.

Остаться человеком в этом аду и сохранить достоинство было нелегким делом. В одном из своих выступлений, много позже, Мун рассказывал, как ему это удалось.

Первым делом он постарался побороть в себе страх голода. В течение трех месяцев он съедал только половину своей порции, приучая себя смотреть на другую половину как на дар Бога. Когда установленный им срок прошел, Мун разрешил себе съедать весь рис и таким образом притупил чувство голода. Другая опасность таилась в самом характере работы. Большинство заключенных относилось к ней как к надсадной и непосильной. Они вставали утром с мрачным настроением, исполняли свою норму без всякой радости, вечером с трудом добирались до нар и проваливались в тяжелый сон. Впереди они видели лишь бесконечную вереницу таких же безрадостных трудных дней. Единственной светлой минутой для них было время кормежки, но именно потому, что они так страстно желали ее, она проходила слишком быстро. Эта унылая беспросветность, это постоянное угнетение духа были очень пагубны для здоровья.

Осознав это, Мун поставил перед собой задачу — работать с такой самоотдачей, как будто эта работа поручена ему самим Богом. После того как ему удалось соединить в своем сознании выполнение нормы со служением Богу, работа стала доставлять ему удовольствие. Он трудился с таким воодушевлением, что практически сохранил свои силы, несмотря на большую потерю в весе. Все порученные ему задания Мун исполнял с прилежанием, на совесть, и никогда не нарушал тюремных законов. Он был настолько примерным заключенным, что даже фанатичные коммунисты-тюремщики в конце концов стали его уважать. Так, находясь в неволе, Мун благодаря большой силе духа сумел сохранить внутреннюю свободу и не сломаться.