Сто тысяч франков в награду

Темнота стояла непроглядная, и Губерт не мог разглядеть ночных посетителей. Через маленькое окошко он видел только два темных силуэта, прижавшихся к воротам. Один из них поднял руку, и сверкнула искра. В следующий миг Губерт пронзительно вскрикнул: пуля задела его плечо и слегка оцарапала кожу. Сообразив, что он напрасно подвергает свою жизнь опасности, виконт отступил назад. За ним стоял Гарри.

— Слушайте, — обратился к нему господин Ружетер, награждая его целой пачкой ассигнаций, — и клянитесь повиноваться мне!

— Говорите!

— Эта женщина спасена?

— Полагаю, что да…

— Вы можете снова погрузить ее в сон?

— С какой целью? — спросил Гарри, вздрогнув.

С того места, где находились эти двое, было отлично слышно, как незваные гости ломают ограду перед домом.

— Слушайте меня. Время не ждет, — сказал Ружетер. — Может, конец мой уже близок, но я не хочу, чтобы после моей смерти та женщина, которую я похитил, рискуя жизнью, снова досталась господину Керу. Я не смею просить вас умертвить ее, но вы можете ввести ее в бессознательное состояние.

Так как Гарри ничего не ответил, Ружетер, твердо решившийся добиться своего, вытащил из кармана туго набитый бумажник и, передавая его доктору, произнес:

— В этом бумажнике все мое состояние. Он ваш, если вы согласитесь.

Глаза доктора заблестели.

— Давайте, — сказал он, схватив бумажник. — Я все сделаю.

И он бросился в комнату больной, но Губерт удержал его.

— Нет, подождите! Сейчас здесь начнется борьба не на жизнь, а на смерть… Если вы увидите, что я упаду, тогда действуйте. Вам хватит времени?

— Одной минуты будет довольно.

— Отлично! Вы поняли меня. Теперь нужно продать свою жизнь подороже!

Он кинулся в комнату и сорвал висевший на стене кинжал. В эту минуту ворота поддались усилиям осаждающих. Когда они ворвались в дом, Губерт с кинжалом в руке встретил их в дверях.

— Где женщина, которую вы украли у меня? — закричал один из них и бросился на Ружетера с ножом.

Губерт был молод и силен. Несмотря на то что кровь текла из его раны, лихорадочное возбуждение удвоило его силу и энергию. Он отразил атаку и приготовился нанести жестокий удар. Но в эту минуту рука другого противника взвилась вверх, и в сумраке ночи два кинжала блеснули как молнии. Вслед за тем последовало новое нападение: противники старались повалить друг друга, но, так как силы были равны, им пришлось разойтись. Ни одного слова, ни одной угрозы не было произнесено. Они молча стояли и смотрели друг на друга, ожидая удобного момента, чтобы снова схватиться.

Положение Губерта было более выгодным: он стоял на верхней ступени лестницы. Прошло несколько секунд, прежде чем его противник, располагавшийся ниже, улучил минуту и рванулся вперед. Но, то ли потому, что он плохо рассчитал маневр, то ли потому, что попросту поскользнулся, несчастный потерял равновесие и скатился до самого низу лестницы. Он даже не успел приподняться, как Губерт быстрее, чем мысль, оказался над ним и занес руку… Однако, прежде чем нож успел пронзить грудь жертвы, Ружетер вскрикнул сдавленным голосом: две сильные руки сжали его горло. Над ухом раздались слова:

— Нет, мой милый, так не пойдет! Я же потеряю свои сто тысяч франков!

Читатель, вероятно, узнал нашего друга Паласье. Железные руки Кастора заставили Губерта выпустить нож, и он опрокинулся на спину. В это время Вильбруа, почувствовав свободу, тотчас вскочил на ноги и по самую рукоятку вонзил нож в грудь Губерта де Ружетера.

— Гарри, не забудь обещания! — прохрипел, заливаясь кровью, раненый.

— Не жалейте этого убийцу, господин Вильбруа! — закричал Паласье, упираясь коленом в грудь виконта.

— Негодяй! — взревел Вильбруа. — Всей твоей крови недостаточно, чтобы заплатить за то зло, которое ты мне причинил!

Но при виде умирающего Губерта американца охватила жалость.

— Он испускает дух, — проговорил он. — Дадим ему время обратиться к милосердию Божьему.

— Полно! — возмутился Кастор. — Он воспользуется им, чтобы совершить очередное преступление. Только когда животное умирает, его яд перестает быть опасным.

— Нет-нет, — покачал головой Вильбруа, — я не могу добивать врага, не способного защищаться. Я думаю о ней… Нужно отыскать ее живой или мертвой.

И он бросился в дом. Но едва американец переступил порог, как увидел перед собой смуглого человека со зловещим взглядом. Это был доктор Гарри. В руках он держал фонарь, слабо освещавший все вокруг.

— Зачем вы пришли в этот дом? — спросил Гарри.

— Где она? Кем бы вы ни были, вы можете мне сказать, где она? — спросил Вильбруа с тревогой в голосе.

— Женщина, которая только что была в этом доме, исчезла, — ответил доктор.

— Исчезла! Как? Ты лжешь! Ты сообщник того негодяя, но ты заговоришь. Я хочу, чтобы ты сказал, слышишь? — взревел господин Вильбруа, сжимая в руке рукоятку обагренного кровью ножа.

— Пойдемте со мной, — произнес доктор, не теряя хладнокровия.

И Гарри с фонарем в руках направился в комнату, что располагалась наверху. Окно было раскрыто настежь… Пленница бежала.

— Это ложь! — вскрикнул Вильбруа. — Ты жизнью за нее ответишь!