Сто рассказов из русской истории. Жизнь Эрнста Шаталова. Навеки — девятнадцатилетние. Я вижу солнце. Там, вдали, за рекой

Я стоял у камина и с омерзением слушал разглагольствования превратившегося в животное человека, который когда-то назывался бригадиром Датико… Вдруг оставшаяся открытой дверь скрипнула. Датико вскочил, схватил карабин и расширенными от ужаса глазами уставился в черное пространство. Убедившись, что за дверью никого нет, он успокоился.

— Накормите меня, — сказал вдруг он, — голоден я!

— Мы тоже голодны! — ответил я.

— Что, кусок мчади для меня пожалели?

— Еще бы! У нас собака с голоду дохнет…

— Благодари тетю, подонок, а то расшиб бы я твою глупую башку!

— Нашелся герой! Небось у самого поджилки трясутся от страха…

— Змееныш ты этакий! Вырастешь — погляжу, как ты себя будешь чувствовать в армии!

— По крайней мере, не стану шататься по ночам и просить кусок мчади!

— Сосойя, не выводи меня из терпения!

— А ты уходи! Зачем к нам пожаловал?

— Я не к тебе пришел!

— А к кому же? Тетя тебя не любит!

— Любит! Это ты меня не любишь и никогда не любил!

— Знал, что ты за птица!

У Датико побагровело лицо и запрыгала бровь. Он положил карабин на стол, встал и решительно направился к нам. Мы прижались к стене.

— Не подходи, закричу! — предупредила его тетя.

— Не закричишь! — Датико подошел к нам вплотную. — Не закричишь! — повторил он и вдруг схватил тетю за плечо. — Почему ты не кричишь? Боишься? Кричи! Созови все село! Погубила меня, а теперь я тебе не нужен, да? Теперь ты меня гонишь, да? Говори!.. Говори, иначе я убью себя и кровь моя ляжет на тебя!.. Говори!..

Датико изо всех сил тряс тетю. А она молчала и не сводила глаз с этого обезумевшего, забывшего про опасность, оравшего, как раненый зверь, человека. Вдруг Датико схватил тетю за голову и стал осыпать поцелуями ее щеки, лоб, глаза. Я набросился на Датико сзади и впился зубами ему в плечо. Датико, взвыв от боли, оттолкнул тетю, повернулся и закатил мне такую оплеуху, что я отлетел в угол комнаты, ударился головой об стену и упал, на миг потеряв сознание.

Очнувшись, я увидел испуганное лицо склонившейся ко мне тети, которая холодными как лед пальцами растирала мне виски. Датико стоял поодаль и исподлобья глядел на нас.

— Что ты сделал? — тихо сказала тетя.

— Ничего, не умрет! — ухмыльнулся Датико.

— Что ты сделал с моим мальчиком? — повторила тетя и выпрямилась. Она подошла к камину, протянула руку к прислоненному к стене топору. Датико нахмурился.

— Положи топор! — сказал Датико и двинулся к тете. Тетя подняла топор над головой.

— Ты что, с ума сошла?! — Датико попятился. Тетя двинулась вперед.

— Кето!

— Вон отсюда! — тетя приближалась к Датико. Тот шаг за шагом отступал, не сводя глаз с топора. Так он добрался до стола, взял карабин, не поворачиваясь, ощупью нашел дверь и вышел, оставив ее открытой. Тетя опустила топор, закрыла дверь, продела в ручку вместо засова топор, потом, не раздеваясь, бросилась на кровать и зарыдала.

Я прикрутил фитиль лампы и лег.

Тетя затихла. Я молчал.

Спустя долгое время я услышал тихий голос тети:

— Сосойя!

— Что, тетя?

— Спишь?

— Нет, тетя!

— Иди ко мне…

Я вскочил, подбежал к тетиной кровати и прильнул к ее лицу. Лицо было холодное, и губы у тети дрожали…

Бежана

Виски Бежаны Эсадзе уже заметно серебрятся, но. во всем селе нет веселее и беззаботнее его человека.

…Много лет тому назад залез, оказывается, маленький Бежана на соседскую грушу полакомиться янтарными плодами да и полетел вниз головой с двухсаженной высоты. Бросились добрые люди к незадачливому воришке, стали растирать ему виски и поливать водой, кое-как привели в чувство. Раскрыл, оказывается, Бежана глаза, икнул, улыбнулся и… с тех пор никто его не видел расстроенным или огорченным. Ходит теперь по селу босоногий Бежана, весело улыбается встречному поперечному и напевает свою любимую песенку:

Минадора черноокая —
Ты звезда моя далекая…