Сто лет пути

— В девятисотые годы это было немного не так. — Шаховской оглядел стол. — Вы сейчас излагаете современную модель. Да и бандформирования — термин совершенно не подходящий.

— Нет, ну, руководил-то террористами кто? Ленин?..

— Ленин вечером семнадцатого октября, как раз когда был издан Манифест о создании Думы и даровании свобод, писал в Женеве, что это «один из великих дней русской революции». Еще он писал, что «неприятель не принял серьезного сражения, отступил, потому что в случае победы народа царская власть была бы сметена начисто».

— То есть не Ленин, да? А тогда кто?

— Ленин руководил Февральской революцией, а после нее Октябрьской, — объявила томная девушка, которой не давали покоя кудри, она то и дело их поправляла и перекидывала из стороны в сторону. Звали ее, кажется, Лолита. — Но это в семнадцатом году. А в девятьсот пятом году как таковой революционный процесс только зарождался и не был ярко выраженным. А Дума была продажной, и в нее никто не хотел идти, и все бойкотировали выборы.

Шаховской знал, что смеяться никак нельзя, но все же засмеялся осторожненько. Лолита — так ее зовут или не так? — сделала движение головой, и кудри заняли новое положение, и расширила глаза.

— Выборы в Первую Думу на самом деле проигнорировали только леворадикальные партии. Они действительно выносили в заголовки своих прокламаций фразу «Участники Думы — предатели народа». Они считали, что жечь усадьбы и устраивать вооруженные восстания гораздо действенней и интересней, чем пытаться договориться с властью.

— Дмитрий Иванович, а террористам кто деньги давал?!

— Дмитрий Иванович, а партии откуда взялись?.. Радикальные и всякие?

— А почему император так долго думал, а?.. Ну, вы сказали! Во всей Европе парламенты были давным-давно, и что такого? Подумаешь, Дума!.. Кому она мешала?

Шаховской застегнул, наконец, часы и поднял руку, как на римском форуме.

— Господа и… дамы! Мы обо всем еще поговорим. На самом деле, это страшно интересное время — начало двадцатого века. И почему-то так получилось, что именно об этом времени мало рассказывают в школах и… институтах.

— Про террористов я ничего не понял, — подумав, сообщил лохматый. — И про Ленина тоже.

— Ленин устроил Октябрьскую революцию и всякие безобразия, — объяснила ему Лолита и опять поправила кудри. — Он был немецкий шпион.

— Это не доказано!..

— А я читала, что доказано!

— Дмитрий Иванович, вы освободились?

Профессор оглянулся на двери, и студенты оглянулись тоже, довольно сердито. Борис Викторов, бывший студент, аспирант, нынче готовивший на кафедре Шаховского докторскую диссертацию, нисколько не дрогнул, вошел и объявил, что у него к профессору срочное дело, что означало — пора расходиться. Студенты вразнобой попрощались и поволокли к выходу расхристанные рюкзаки, загребая ногами в пудовых разношенных ботинках.

Студенту, как и священнику, вдруг подумал Шаховской, что сейчас, что сто лет назад, просто необходимы крепкие и удобные башмаки. Студент все время на ногах и все время бегает — на занятия, в библиотеку, на уроки, по книжным магазинам за редкой монографией. Девушки на шпильках… как бы это выразиться… не до конца студентки! Девушки на шпильках учатся уж точно не для того, чтобы узнать нечто новое о русской революции девятьсот пятого года и Первой Думе!.. Ради чего-то другого они учатся.

«Или я стар стал? Брюзглив? Нынче студент уже не тот, и вообще колбаса подорожала?»

— Правильно я понял? Нужно было спасать вас от жаждущих знаний? — спросил Борис.

— Спасать не надо, а вот опаздываю я, это точно, Боря.

— Опять в Думе консультируете? — Это было сказано с некоторой насмешкой, как будто профессор Шаховской консультировал в салоне красоты «Престиж» или в Сандуновских банях.

Дмитрий Иванович знал, что Боря Викторов, повзрослевший у него на глазах, превратившийся из недокормленного, вечно сглатывающего слюну, как будто у него сохнет во рту, мальчонки во вполне уверенного в себе и в жизни молодого мужчину, тоже мечтал о чем-то таком… возвышенном. Консультировать. Составлять исторические справки. Разрабатывать новые концепции и толкования. И чтоб на титульном листе в списке «редакционной коллегии» — Борис Викторов, доктор исторических наук, профессор. Еще хорошо бы золотыми буквами — депутат Государственной думы или что-то в этом роде. Красиво!

Дмитрий Иванович знал об этом, извинял, хоть и посмеивался немного. Сам он «к красоте» никогда не стремился и внимания на нее не обращал. Или думал, что не обращает. У него-то как раз все было — и степени, и фамилия в списке «редакционной коллегии», и «научные труды», на которые ссылались в других научных трудах, и книги в синих «государственных» переплетах. Почему-то до сих пор значительные труды по истории издаются в синих или малиновых переплетах!

— А ты что приехал, Боря?

— А я на самом деле к вам, Дмитрий Иванович.

— На самом деле или ко мне? Если ко мне, то я опаздываю.

— Да я хотел только монографию показать.