Сто лет назад

Я вышел на палубу, где застал жену капитана, которую успели уже поднять наверх по борту судна. Ее подвели ко мне, и не подымая глаз на меня, она упала на колени, но прежде чем она успела вымолвить слово, покачнулась и лишилась чувств, так трудно ей было победить себя по отношению ко мне. Я приказал отнести ее вниз в каюту и, не давая никаких объяснений, предложил французскому офицеру, явившемуся с ней, последовать за ней; не желая сам быть свидетелем неожиданной встречи этой женщины с ее мужем, я остался наверху. Оставшись один, я приказал своим людям спустить чучело, что они и сделали, весело перекидываясь шутками и остротами за счет французских матросов, которые до этого времени даже не подозревали, что повешенный — не их капитан, а просто только чучело. Я подошел к борту и, перегнувшись вниз, успокоил французских матросов, сказав, что капитан жив и здоров и сейчас сойдет и сядет на катер. Это вызвало громкие крики радости и удивления, а тем временем в каюте происходило объяснение между супругами.

Несколько минут спустя на палубу вышел французский офицер и, подойдя ко мне, стал превозносить мой образ действий.

— Вы дали жестокий урок этой несчастной женщине, сэр, но не совершили варварского поступка, не повесили хорошего и честного человека, поддавшегося в минуту слабости наущениям свой жены!

Я поклонился в ответ на его речь и обернулся лицом к французскому капитану и его супруге, вышедшим в этот момент на палубу. Теперь эта женщина не знала, как высказать мне свою благодарность; она готова была целовать мои руки, но я не допустил ее до этого, сказав:

— Теперь, по крайней мере, мадам, у вас нет основания питать ко мне ненависть, как вы это делали до сих пор. Если я имел несчастие при самозащите убить вашего первого супруга, то взамен того возвращаю вам второго вашего супруга, жизнь которого была в моих руках, а потому разойдемся теперь друзьями, или, по крайней мере, без ненависти и злобы!

На это капитан крепко пожал мне руку, но не сказал ни слова. Я предложил им скушать что-нибудь, но они отказались, спеша вернуться в город, чтобы успокоить своих огорченных друзей и родственников. Я, конечно, не стал их удерживать; когда катер их отчалил, то экипаж его приветствовал меня троекратным «ура!»

Когда катер был уже недалеко от пристани, я приказал спустить флаги на обоих судах и пошел на соединение с капитаном Левин.

К вечеру я был уже на месте и после заката отправился на «Стрелу», где за ужином рассказал Левин обо всем происшедшем. Он был чрезвычайно доволен результатами этой истории. После некоторого обсуждения дальнейшего плана действий, мы с ним решили возвратиться в Ливерпул, чтобы отвезти туда наш громоздкий приз. Ввиду того что французский шунер требовал большого экипажа, а капитан Левин за время моей стоянки в гавани успел взять еще два приза, на которые он также посадил своих людей и отослал в Ливерпул, у нас не хватало теперь команды, и французский шунер сильно стеснял нас. С рассветом мы пошли на север и неделю спустя были уже в своем порту, куда привели с собой и мой приз; оба других приза, ранее отправленные капитаном Левин также благополучно прибыли в Ливерпул несколько раньше нас. Судовладелец остался чрезвычайно доволен нашим, хотя и очень непродолжительным, но весьма прибыльным для него плаванием и отзывался о нас обоих, т. е. о капитане Левин и обо мне, с большой похвалой.

ГЛАВА XI

Я вынуждаю своего судовладельца отказать мне от службы у него. — Меня арестуют. — Меня препровождают в Лондон и сажают вTayер. — Меня посещает римский патер, и благодаря его вмешательству, меня освобождают из тюрьмы. — Я отправляюсь в Ливерпул. — Вижусь с моим бывшим судовладельцем и капитаном Левии. — Они удивлены. — Мисс Треваннион.

Когда я явился к своему судовладельцу, что сделал тотчас же после того, как встал на якорь и свернул паруса, он радостно обнял меня, расцеловал и провел в заднюю комнату, примыкавшую к его конторе.