Сто лет назад

На другой день мы уже бросили якорь в Порт-Рояле; мой брат отправился с донесением, и адмирал прислал баркас за нашими пленными, кроме Топлифта, которому было дозволено оставаться на свободе и в качестве бесплатного пассажира возвратиться в Англию на судне брата, если он того желает.

Нужно ли говорить, что Топлифт с радостью воспользовался этим разрешением и остался с нами на судне?! Оба португальца также были отпущены на свободу.

Простояв три дня на рейде, мы отплыли в Англию и после благополучного плавания, продолжавшегося пять или шесть недель, бросили якорь в Спитхеде. Брат не мог оставить своего судна, и потому я просил его написать в Ливерпул о том, что он имеет сведения обо мне, что я потерпел крушение и попал в руки индейцев близ английских поселений в Виргинии, но что мне удалось бежать и что я в данное время нахожусь в Джемстоуне. Я считал более благоразумным подготовить таким образом моих друзей к моему возвращению, опасаясь, чтобы слишком внезапная весть о моем прибытии не повлияла пагубно на слабое здоровье моей бедной, исстрадавшейся Эми.

Я пробыл с братом в Портсмуте до того времени, когда пришел из Ливерпуля ответ на его письмо. Писал мистер Треваннион, и, как он уверял, письмо Филиппа положительно возвратило жизнь его бедной дочери, которая, по его словам, находилась в последнее время на краю могилы; она впала в глубокую меланхолию, которую ничем нельзя было рассеять.

Сговорившись с братом относительно того, как ему следует действовать дальше, я отправился в Лондон, где приобрел все для себя необходимое из платья, белья и других обиходных предметов, разыскал известного еврея-торговца драгоценными камнями и предложил ему осмотреть и оценить мой алмаз. Он был положительно поражен, увидя такой величины и такой необычайной красоты камень, и оценил его в сумму 47 тысяч фунтов. Тогда я предложил ему купить его, и мы сошлись на 38 тыс. фунтов.

На другой день все было оформлено и покончено; я получил деньги и чеки и написал тотчас же Филиппу о том, как распорядился своим алмазом.

Филипп ответил на мое письмо поздравлением с удачной продажей и, кроме того, писал, что получил из Ливерпуля письмо с весьма утешительными сведениями относительно состояния здоровья Эми и советовал немедленно ехать в Ливерпул, так как продолжительное тревожное ожидание моего приезда могло пагубно отразиться на здоровье Эми.

Согласно этому я тотчас же принялся готовиться к отъезду из Лондона, приобрел четыре крепких и выносливых коней, раздобыл трех здоровенных и хорошо вооруженных парней, которые должны были сопровождать меня в пути, и отправил с нарочным письмо, в котором назначал день своего приезда в усадьбу мистера Треванниона в окрестностях Ливерпуля.

Мне пришлось пробыть в Лондоне еще два дня, чтобы уладить все свои дела и дать время нарочному приехать раньше меня, так как я рассчитывал ехать чрезвычайно быстро. За эти два дня моего пребывания в Лондоне мне пришлось сделать удивительное и совершенно неожиданное открытие. Я сидел в одном кафе на площади Св. Павла, беседуя с одним бывшим офицером капитана Левин, с которым я случайно познакомился. Когда мой собеседник назвал меня по имени «мистер Месгрев», общипанного вида господин, одетый с ног до головы в черное, стоявший у окна, вдруг круто обернулся и, подойдя ко мне, сказал:

— Я должен извиниться, что позволил себе обеспокоить вас, сэр, но услыхав, что ваш собеседник назвал вас мистер Месгрев, не могу удержаться от желания спросить вас, не родственник ли вы сэру Ричарду Месгреву, баронету, жившему в своем поместье в Кумберланде?

— Жившему, говорите вы? А разве он умер?

— Да, сэр! Он умер вот уже более семи месяцев, и мы теперь разыскиваем его наследника, но нигде не можем его найти!

— Я знал хорошо эту семью, — сказал я, — так как состою с ней в родстве. Наследником покойного баронета должен, конечно, быть его старший сын Ричард, так как все имение майоратное и переходит вместе с титулом старшему в роде.

— Да, но старший сын его, сэр, умер уже несколько лет тому назад; у нас имеются подлинные документы, свидетельствующие об его смерти; кроме того, и второй сын баронета, Чарльз, тоже умер. Он вернулся на родину совершенно больным и вскоре умер, но не в доме своего отца, а у одного из его арендаторов, у которого поселился. Теперь наследником всего — и титула, и земель, и всего имущества является третий сын баронета Александр Месгрев, которого мы повсюду разыскиваем и нигде найти не можем. Мы слышали, что какой-то капитан Месгрев только что пришел со своим судном из Вест — Индии; это, как мы думаем, четвертый сын баронета; но раньше, чем мы не узнаем достоверно, что сталось с Александром Месгревом, до тех пор мы ничего не можем сделать. Я сегодня написал капитану Месгреву, прося у него каких-нибудь сведений о брате, но еще не имею ответа. Полагаю, что вас бесполезно будет просить о том же; едва ли вы что-нибудь знаете о наследнике. А, впрочем…

— Да, я могу вам сказать, сэр, что я и есть тот самый Александр Месгрев, которого вы разыскиваете!