Сто лет и чемодан денег в придачу

А впрочем, и слепая курица иной раз зерно найдет — удачно, что Чан Кайши устроил эти мирные переговоры как раз в Чунцине, на юго-западе страны. Потому что шут гороховый со своими солдатами наверняка окажется южнее Янцзы к тому времени, как подоспеют Аллан и гвардейцы Сун Мэйлин. И тут надо не упустить момент и взорвать мосты! И тогда этот шут надолго еще окажется заперт в горах на подходе к Тибету.

— А если даже он вдруг окажется на другом берегу, то мы просто перегруппируемся. Рек в Китае пятьдесят тысяч, так что где бы ни находился этот паразит, на его пути окажется водная преграда.

По одну сторону фронта — шут гороховый и паразит, думал Аллан, по другую — горе-муженек, он же недоразумение, никудышный полководец и к тому же интеллектуальный как корова. А между ними — гадюка, налакавшаяся бананового ликёра.

— Вот уж интересно будет поглядеть, чем все это кончится, — честно признался Аллан. — А раз уж на то пошло, еще вопрос: не найдется ли у мистера капитана хоть глоточка бренди? Чтобы сполоснуть нёбо от этого ликера?

Нет, такого у капитана, к сожалению, не водилось. Но есть много всякого другого, если нёбу мистера Карлсона захотелось разнообразия: цитрусовый ликер, сливочный ликер, мятный ликер…

— Тогда еще вопрос, раз уж на то пошло, — сказал Аллан. — Когда примерно, по-вашему, мы будем в Шанхае?

~~~

Янцзы — это вам не какая-нибудь речушка. Она тянется на сотни миль и местами достигает километровой ширины. А глубина русла позволяет даже судам тысячетонного водоизмещения подниматься довольно высоко по течению.

А еще она очень живописно петляет среди китайского пейзажа, мимо городов, полей и отвесных скал.

Вот по этой-то реке Аллан Карлсон с отрядом в двадцать человек из числа личной гвардии Сун Мэйлин и отправился на речном катере в сторону Сычуани, чтобы осложнить жизнь коммунистическому выскочке Мао Цзэдуну. Путешествие началось 12 октября 1945 года, через два дня после того, как мирные переговоры и в самом деле провалились.

Шло оно не сказать чтобы слишком быстро, поскольку все двадцать гвардейцев, едва только катер заходил в очередной порт, стремились повеселиться как следует денек-другой-третий (мыши пустились в пляс, как только кошка из соображений осторожности отправилась в свой летний домик близ Тайбея). Остановок было много. Сперва Нанкин, потом Уху, Аньцин, Цзюцзян, Хуанши, Ухань, Юэян, Иду, Фэнцзе, Ваньсян, Чунцин и Лучжоу. И на каждой — пьянки, проститутки и всякие безобразия.

А поскольку подобный стиль жизни обыкновенно стоит немалых денег, то двадцать солдат из личной гвардии Сун Мэйлин изобрели новый налог. Крестьяне, желавшие выгрузить свой товар в соответствующем порту, должны были платить за это пять юаней — либо ехать прочь несолоно хлебавши. А кто возмущался, того пристреливали.

Налоговые поступления немедленно осваивались в самых темных кварталах соответствующего города, которые всегда весьма удобно располагались вблизи порта. Аллан подумал, что если для Сун Мэйлин так важно иметь на своей стороне народ, то ей бы стоило дать это понять хотя бы своим ближайшим подчиненным. Но это, слава богу, ее проблема, а не Аллана.

Прошло два месяца, пока катер с Алланом и двадцатью гвардейцами добрался до провинции Сычуань, а к тому времени силы Мао Цзэдуна давно уже успели уйти на север. При том что они вовсе не крались по горам, а спустились в долину и приняли бой с гоминьдановцами, поставленными для охраны города Ибинь.

Город перешел в руки коммунистов в мгновение ока. Три тысячи гоминьдановцев были убиты в сражении, из них не менее двух тысяч пятисот потому, что оказались слишком пьяны. Для сравнения — коммунистов (по-видимому, трезвых) погибло всего триста.

Тем не менее битва при Ибине для гоминьдановцев в некотором смысле закончилась удачно, потому что среди пятидесяти взятых в плен коммунистов оказался бриллиант. Сорок девять пленных можно было просто расстрелять и сбросить в яму, но пятидесятый! Мммм! Пятидесятым пленным был не кто иной, как красавица Цзян Цин, актриса, ставшая верным марксистом-ленинцем и — самое главное! — третьей женой Мао Цзэдуна.

~~~

Тут же началась перепалка между командованием роты Гоминьдана, с одной стороны, и солдатами личной гвардии Сун Мэйлин — с другой. Спор шел о том, кому следует доверить такую ценную пленницу. Пока что командование роты попросту держало ее под замком в ожидании катера с людьми Сун Мэйлин. Ни на что другое невозможно было осмелиться, потому что на катере могла прибыть лично Сун Мэйлин. А с ней не пререкаются.

Но Сун Мэйлин оказалась в Тайбее, и ротное командование решило, что в таком случае все сильно упрощается. Цзян Цин сперва следует изнасиловать с особой жестокостью, а после, если жива останется, расстрелять.