Сто лет безналом

За лодкой тянулся мутный след Тарановской блевотины — все, что он успел съесть в забегаловке Ахеронта, досталось неизвестным озерным тварям, что стайками собрались вокруг дармовой пищи.

— Нужно быстрее грести отсюда! — возбужденно сказал Харон, наваливаясь на весло. — Там, где вьются мелкие твари, неизбежно появляются большие!

Лодка стремительно понеслась вперед.

Пассажиры, борясь с подступающей тошнотой, бросали за корму настороженные взгляды. Спокойная гладь озера неожиданно вспухла горбом, из воды показались усеянные острыми крючкообразными зубами челюсти. С противным щелчком челюсти сомкнулись, и страшилище вновь исчезло в мутной воде. Лодку подкинуло на волнах, поднятых гигантским телом. Путешественники забыли даже о тошнотворной вони Стигийского болота.

— Мелкие твари всегда притягивают больших! — вновь повторил лодочник, не переставая грести.

Некоторое время в лодке царила тишина, все старались переварить происшедшее — чудовище запросто могло проглотить и утлое суденышко Харона.

— Греби к берегу! — вдруг сказал Таранов. — Я чувствую, что болото мне не по зубам… Разве пешком нельзя добраться до входа в Тартар?

— Можно, — ответил лодочник. — Только я давненько пешком не ходил. Отвык совсем, да и через болото быстрее будет…

— Да подохнем мы на твоем болоте! — неожиданно резко сказал Дубов. — Сейчас уже запах терпим из последних сил, а болота еще даже и не видно!

— Во-во, — поддержал Прохора Сотников. — Отравимся мы ядовитыми испарениями, сознание потеряем. Ты что-ли нас на горбу потащишь?

— А! — лодочник согласно махнул рукой. — Хлипкие какие… Вот раньше герои были…

— Ты, дед, нам зубы не заговаривай! — прикрикнул на лодочника Дубов. — Греби к берегу! А то и правда потравимся!

Харон пожал плечами, и лодка послушно направилась к берегу. Когда она ткнулась носом в землю, старик ловко пробежал меж пассажиров и спрыгнул на серый, отливающий металлом песок. Когда все покинули суденышко старика, лодочник заученным до автоматизма движением вытащил лодку на берег и перевернул её кверху брюхом.

— Жаль оставлять, — проскрипел он. — Надеюсь, что с ней ничего не случиться.

На берегу воняло не в пример меньше, чем на воде — сухой колючий ветер изменил направление, принося с собой слабые пока еще запахи горелой серы.

— Вот теперь чувствую: адом запахло, — прошептал Прохор. — Вечный адов огонь…

— Ну что, тронулись? — риторически спросил попутчиков Харон.

— А долго еще идти? — спросил Таранов.

— Часть пути мы благополучно срезали, — ответил лодочник. — Первые круги остались позади.

— Это какие круги? — заинтересованно протянул Дмитрий.

— Те самые, — рассмеялся Харон, — конечно, кое-что Алигъери приврал, кое-что приукрасил, а кое-что изменилось за прошедшие столетия. Но в основном он довольно четко описал географию Аида. В Лимбе вы уже были…

— Чего-то я не заметил семистенных замков и некрещеных язычников, — язвительно заметил Таранов.

— А ты разве обошел весь Лимб? Насчет некрещеных язычников — Данте был очень набожным человеком, и все, что он видел, привязывал к своей вере в Единого… Кстати, многие из богов тоже верят в Творца Всего Сущего, — как бы между прочим добавил он. — Ведь доподлинно известно, что ни боги, ни титаны не творили миров. Лимб — это просто… — Харон замялся, подбирая подходящее слово.

— СИЗО или приемник распределитель, — по-своему понял Прохор. — Тут все ждут своего «столыпина» везущего в пункт назначения: кто-то отправиться на сковородку к Сатане, а кто-то отмажется на спокойное поселение.

— Да, что-то в этом роде, — согласился старый лодочник.

В Лимбо первоначально попадают все души, а дальше, после суда Миноса и его подручных, следуют по кругам в зависимости от вида наказания. Лимбо — первый круг, преддверие Аида. На втором круге оседают похотливые ловеласы. Там, в кромешной темноте их носят свирепые ветры вожделения, терзающие возбужденное сознание сластолюбцев. Но не будет им удовлетворения до скончания веков — ядовитые жабы, змеи и прочие мерзкие твари жалят их в согрешившие члены.

— Бр-р, — передернул плечами Сотников, — не дай бог попасть туда!

— А что, есть причины? — улыбнулся Прохор.

— Да как сказать… Чего там дальше?