Сто градусов

Поднявшись, я снова зашагал по дорожке.

Уже половина десятого. Неужели она могла так запоздать? Сколько шагов от столба до столба? Десять… А обратно?

Опять что-то странное. Пряжка на поясе обожгла пальцы. Часы остановились, их серебряный браслет был горяч. Сунул обожженную руку в карман, но там оказались раскаленные ключи.

У меня сильнейший жар… Я начинаю бредить… А может быть… Впрочем, узнаем температуру…

Опустившись на траву, я вытащил из свертка градусник и, обжигая пальцы о горячие пуговицы, расстегнул гимнастерку. Мне показалось, что я сунул под мышку горячий гвоздь — он нагревался все сильнее и сильнее.

Вынув градусник, я осветил его фонариком. Тонкая иголочка ртути уткнулась в цифру «43».

Фонарик выпал из рук. Да нет, не может быть! Такой температуры у человека не бывает! Надо взять другой термометр. Но где же фонарик? Лежит в траве. Я поднял его, и он вспыхнул ярким, ослепительным светом.

Зажмурившись, я выключил фонарик. Открыл глаза — а он горит еще ярче. Нажал и отпустил кнопку — фонарь горит. Выбросил батарейку — опять горит.

Нет, это уже настоящий бред!

Вытащил еще один термометр. Он почему-то оказался длинным и не умещался под мышкой.

При свете фонарика (без батарейки) я увидел, как струйка ртути ползет к шестидесяти градусам. Ползет дальше. Вот уже восемьдесят! Сейчас будет сто! Я погибну! Кровь закипит в жилах, как только ртуть доползет до ста.

Послышалось тонкое шипение, какое-то странное клокотание под сердцем…

Довольно, не верю… Схватился за сердце — ничего страшного, это в кармане трепетала авторучка. Я вытащил ее и, обжигая пальцы, снял металлический колпачок. Кипящие зеленые чернила со свистом и паром выплеснулись мне прямо в лицо.

С треском лопнул стоградусный термометр. Я приподнялся, собрал все градусники, засунул их в карман и начал вытирать лицо. В кармане что-то хрустнуло, резкий щелчок, еще и еще. Это лопались термометры максимальные и минимальные, комнатные и медицинские, спиртовые и ртутные.

А на земле они не лопались… Значит, стоило их поднести близко к моему телу, горячий спирт и обезумевшая от жары ртуть начали рвать хрупкие стеклянные стенки. Неужели в моем теле появилась столь необыкновенная тепловая энергия? Это какая-то страшная сказка! А может быть, градусники попались особенные?

Я лег на траву. Надо ждать. Наступила томительная, назойливая тишина.

Но вот послышались слабые крадущиеся шаги. Она? Нет! Мелькнула чья-то тень, остановилась, потом пригнулась к земле и поползла под проволоку. Вот она взметнулась черной птицей на высоком каменном заборе.

Сухой треск беспорядочных выстрелов!

Тень заметалась, скользнула вниз, запрыгала, как гигантская лягушка, и полезла обратно под проволоку.

Это был мужчина в темном пальто и надвинутой на глаза шляпе. Он поднялся с колен, в этот момент увидел меня и поднял руки.

— Добрый вечер. Вы не ушиблись? — участливо спросил я.

— Я не стрелял, я не хотел этого. Я болен, пустите меня! — хрипел он, пугливо вздрагивая и озираясь.

— Что вы? Вам необходима врачебная помощь. — И, увидев подбегавших милиционеров, я добавил: — Вот и санитары. Смотрите, как быстро!

Нас провели в комендатуру. Проверили документы. Комендант допрашивал неизвестного:

— Зачем вы начали стрелять, когда поднялись на забор? — Я не стрелял…

— Вот ваш браунинг. Нетрудно определить, что из него только что стреляли.

— Я не стрелял, — упорно твердил тот.

— Значит, вы были не один?

— Нет, один. Пистолет сам стрелял.

— Маловероятно и весьма странно. Расскажите по порядку. Итак, вы подошли к заграждению…

— Я ничего не знаю. Я ничему не верю! — задыхаясь и разрывая воротник, кричал незнакомец. — Здесь живет сам дьявол! Я прятался в тени у забора, но фонарь загорелся сам. Понимаете — сам, чтобы выдать меня! Я не мог его погасить и растоптал… Вот здесь, в рубашке, я зашил немного золота. Но деньги эти жгли меня.

— Честность заговорила, значит. Что ж, продолжайте вашу образную речь. Такие деньги, конечно, беспокоят, — заметил комендант.

— Вы меня не так поняли, я говорю буквально. В кармане был золотой портсигар, его мне подарили…

— За честную работу, я так понимаю.

— Он обжигал мне руки, пришлось бросить. Когда я поднялся на стену, то чуть не потерял сознание… Сдирал кольца, запонки, хотел вырвать золотые зубы, они жгли мне рот. Везде было золото. Я все делал ради него… Я отдал ему все — сотни жизней, честь, друзей, близких. Всего себя. За что же оно мне так мстит?

Перед нами сидел человек в растерзанном костюме. Он брызгал слюной. В черном провале рта его блестели золотые челюсти. Клочки жидких рыжеватых волос еле прикрывали уродливый голый череп.

— Я что-то подобное читал в сказках, — усмехнулся комендант. — Все это очень интересно, но ближе к делу: кому и зачем вы бросали монеты, которые мы нашли у забора на территории предприятия?

— Там никого не было. Я же говорю: золото меня жгло. Я не мог вынести эту пытку.

— Хорошо. Но почему вы испытали это моральное потрясение именно на стене? Что вы увидели во дворе?

— Я же вам говорю: там никого не было. Это не моральное потрясение, это физическая боль.