Читаем Стиляги. Как это было полностью

А началось все, когда я учился в техникуме, и один наш парень, Юра Крылов, под рубашку надевал футболку с каймой. Я спрашиваю у него: “А что это такое?” Он говорит: “Это „стэйтс“”. Футболка – T-shirt – пользовалась на Северо-Американском континенте такой же популярностью, как у нас обычные майки с бретелями. Мне понравилось. Отсюда все и пошло. Потом случайно познакомился с молодыми людьми, у которых место сбора было в центре Москвы. Так они и назывались – “центровые”. То есть “высший свет”.

У одного парня я купил ботинки с рисунком. Их название было “Oxford Shoes” или “Winged Tips”. Нашлепка была пришита на ботинки, кругом дырочки – это считалось классикой: примерно с начала прошлого века так носят. А у нас кто-то придумал название этим ботинкам – “разговоры”.

“Штатники” носили брюки не дудочки, а с манжетами и как раз впритык к обуви – не так, как сейчас – гармошкой, и не так, как носил Остап Бендер – очень-очень короткие. Всегда видно было и носок, и ботинок.

В рубашках были пуговицы с четырьмя дырками: рубашка “button-down” – с пристегнутым вниз воротником. Сейчас пуговицы с четырьмя дырками употребляют во всем мире. Это раньше – смотришь: не те пуговицы. Срезаешь, ищешь нужные тебе. Я использовал советские пуговицы пятидесятых годов. Такие перламутровые. В магазинах уцененных товаров можно было купить пачку этих пуговиц. Мы покупали галстуки, сделанные в ГДР или Чехословакии, – в диагональ. Они были непонятны советскому человеку, никто не брал такие.

Часто “выездные” люди – дипломаты, спортсмены, чекисты, внешторговцы – покупали за границей что-то из одежды, привозили, получали, может быть, за это нагоняй от жен и в результате избавлялись через комиссионный магазин от покупок. Комиссионные магазины называли “комки”. Там можно было приобрести недорого. Например, я ботинки за тридцать рублей купил. Они тогда сто долларов должны были стоить. Когда мы приходили в “комок”, сразу продавцы говорили: “Вот, „штатники“ пришли”.

У меня собралась большая коллекция одежды, и в самые лучшие времена у меня было тридцать пять пиджаков и около двух с половиной тысяч галстуков. Ни у кого не было такого количества одежды.

Еще носили шапки – я не знал сначала, что они военные. А оказалось – морская пехота США. Шапка из искусственного меха, сверху дерматин, ушки, лямочка с кнопками – и застегивается.

Многие надевали рубашки типа “snap up” – воротник имел продолжение в виде двух ленточек, или с пуговицей, или с кнопкой, и застегивались они под галстуком.

А вообще североамериканские вещи носили в пику общей тенденции. Партнерши по танцам задавали вопрос: “А почему ты одет вот так вот – непохоже на других?” Девочки понимали в основном молодых людей, одетых по-европейски, а не по-североамерикански. Некоторые девчата, правда, не обращали на это внимания, но некоторым – нравилось.

Валерий Сафонов:

Плащ называли рэйнкоат. Я английским не владею, но помню те названия. На рэдовой подстежке, на зиппере. Либо черный плащ, прямой, реглан, либо в неяркую клеточку, либо совершенно белый. И на рэдовой подстежке: распахивается – и там ярко-красная подкладка.

“Сопля” на том жаргоне – под воротничком (такой английский воротничок) петля, чтобы наглухо застегнуться. Это тоже было шиком. “Button-down” рубашки до сих пор ношу – их до сих пор шьют, слава тебе господи. Один карман обязательно, даже шов на кармане был немножко с наклоном. Или рубашки “snap up”. Это ворот “куда подевалась булавка”, глухая такая застежка.

Костюм – обязательно прямой, из легкой ткани, тоже на красивой яркой подкладке, потому что если распахивался, то видно, что это за вещь. Шляпа американская, с таким перышком маленьким, канареечным. Она была не фетровая, а из шерсти. Неяркая клеточка, мелкая. Ну, и “шузы” с “разговором”. Я их до сих пор предпочитаю. Если ты такой комплект приобрел, то ты уже все, имеешь “паспорт штатника”.

Европейскую моду не приняли. Может быть, из-за журнала “Америка”. Может быть, из-за джаза, потому что джазмены так одевались всегда. А потом европейская мода все-таки свое взяла, и я переключился на итальянцев, французов – как-то к американской одежде охладел. Магазины “Березка” – вот они нас “переодели”. Одежда американская была все-таки ношеная, потому что мы ее покупали в комиссионном, редко удавалось, чтобы новая вещь была. А тут – свежая одежда, хорошо сшитая. Да и в обычных магазинах появилась импортная одежда, можно было купить – “выбрасывали”, как это называлось.

Борис Алексеев:

Я предпочитал американскую моду. Тогда не было французской, итальянской – “Нина Риччи” и прочих. Тогда за образец был взят американский стиль. Он был простой и привлекательный. Не яркий, надо прямо сказать, но очень удобный. В такой одежде удобно ходить, ты чувствовал себя нормально.

Георгий Ковенчук:

Перейти на страницу:

Все книги серии Смотрим фильм — читаем книгу

Остров
Остров

Семнадцатилетний красноармеец Анатолий Савостьянов, застреливший по приказу гитлеровцев своего старшего товарища Тихона Яковлева, находит приют в старинном монастыре на одном из островов Белого моря. С этого момента все его существование подчинено одной-единственной цели — искуплению страшного греха.Так начинается долгое покаяние длиной в целую человеческую жизнь…«Повесть «Остров» посвящена теме духовной — возрождению души согрешившего человека через его глубокое покаяние. Как известно, много чудес совершает Господь по молитвам праведников Своих, но величайшее из них — обновление благодатью Божией души через самое глубокое покаяние, на которое только способен человек». (Протоиерей Аристарх Егошин)«Такое чувство, что время перемен закончилось и обществу пора задуматься о вечности, о грехе и совести». (Режиссер Павел Лунгин)

Дмитрий Викторович Соболев , Дмитрий Соболев

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство