Стихотворения. Поэмы. Театр

Блок был именно таким человеком. Именно этим обусловлена блоковская сейсмографическая чуткость к русской и мировой жизни, его особый дар, который может казаться и пророческим, если угодно. На самом же деле дар этот проще и жизненнее. Его образует музыкальный, нервно-восприимчивый слух художника в соприкосновении с совестью. Совесть — вот чем был поистине перегружен Александр Блок до предела! Совесть могла затруднять и отяжелять его решения в отдельном случае, но она безошибочно вела его и руководила каждым его действием в большом плане и каждым поступком в малом. Совесть воспитала в нем гражданское мужество и сознание ответственности перед народом и обществом. Вот чем отличается Блок от подавляющего большинства литераторов той эпохи. Отсюда и возникает взрывная сила перемен, происходивших в нем на протяжении короткой жизни, — из них самая поразительная относится к октябрю 1917 года.

Однажды он сказал: «Культуру надо любить так, чтобы ее гибель не была страшна». Это характерное и важное для Блока признание. Ему было свойственно чувство гибели, неотступно присутствующей где-то рядом, непрестанно напоминающей о себе. Так и выходило для Блока, что поэт — не только глашатай культуры, но и ее бодрствующий, воинственный страж. Он любил воздух своего исторического «неблагополучия», однако его духовная и нравственная позиция оставалась при этом деятельной, бдительной, героической.

Он не дожил своей жизни, не сделал до конца всего, что задумал. Так же как Лермонтов, проживший еще меньше, чем он, Блок в большой мере остался для нас в черновиках, в замыслах, в отрывках, в вариантах. Так же, как Лермонтов, он знал «одной лишь думы власть», знал одну только творческую тревогу и, в силу ее власти над собой, был художником без завершения, без продолжения. Его тревога искала выражения не только в лирике, но и в драматургии, не только в художественном творчестве, но и в философии, и в публицистике. Однако морфология этих разных и противоречивых поисков цельна и едина. Рост ее ствола органичен, как все живое.

Загадку единой творческой тревоги поэта мы разгадываем по мере сил. То же самое будут делать и будущие исследователи. Работы хватит на всех.

П. АНТОКОЛЬСКИЙ

Стихотворения

Книга первая (1898–1904)

Ante Lucem [3] (1898–1900) С.-Петербург — с. Шахматово {2}

«Пусть светит месяц — ночь темна…»

Пусть светит месяц — ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, —
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.
Ночь распростерлась надо мной
И отвечает мертвым взглядом
На тусклый взор души больной,
Облитой острым, сладким ядом.
И тщетно, страсти затая,
В холодной мгле передрассветной
Среди толпы блуждаю я
С одной лишь думою заветной:
Пусть светит месяц — ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, —
В моей душе любви весна
Не сменит бурного ненастья.

Январь 1898. С.-Петербург

«Ты много жил, я больше пел…»

Н. Гуну^{3}

Ты много жил, я больше пел…
Ты испытал и жизнь и горе,
Ко мне незримый дух слетел,
Открывший полных звуков море..

Твоя душа уже в цепях;
Ее коснулись вихрь и бури,
Моя — вольна: так тонкий прах
По ветру носится в лазури.

Мой друг, я чувствую давно,
Что скоро жизнь меня коснется…
Но сердце в землю снесено
И никогда не встрепенется!

Когда устанем на пути,
И нас покроет смрад туманный,
Ты отдохнуть ко мне приди,
А я — к тебе, мой друг желанный!

Весна 1898

«Полный месяц встал над лугом…»