Стихотворения

На дне моря подслушивают камни,
изглоданные до сходства с погибшими кораблями
и утопленниками, и видят: старые реки приходят,
и нет у камней передышки с начала времен.
Только лицо.

Здесь: Каттегат
и Скагеррак,
пригнанные друг к другу.
И времена никогда не меняются.

Так подслушивают на дне моря камни,
подглоданные, чтоб шагать по земле, где
подновятся они, чтоб опять — ветру на зуб,
и нет у камней передышки с начала времен.
Только лицо.

Могила Дракмана

Медленно, в духе вечности, часть
за частью, хочу я уйти со своей могилой
в море: ты забираешь меня,
посеянного на крайней кромке
суши, часть за частью, и чутким
языком плыву я отсюда. За мной,
в дюнах немецкого бетона, много —
частье, стрелоокое в сторону моря,
острой травою раскрашено.

Жители Скагена взяли его могилу
вместе с ледниковым валуном
вспять глубоко в желтое
нёбо кромки. Там смотрит он
на все останки иноязычья, на море
простительно,
постепенно ссыхаясь
до размеров открытки.

Знаки Кандестедерне

Только ход, вечный, изме´нный, плоскость
и кромка в одном, отвесная глубина, тяжкий
грохот прислушивается к себе, поросшее острой травой
слоеное нагромождение желтизны, этот язык
почвы втягивается в море. Нижний слой речи
светится. Ржавой головешкой,
угасшей в песке, отставной военный маяк
над глубиной, захваченный мелким зверьем, наконец
костной достиг белизны, отмороженный голос
и тяжкобывшая жизнь, что погребла себя
в этом окружье, навечно к тому же.

Старая кузница в Скагене

Зимостойкие, под черными
стропилами кузницы,
тесно-тесно висят
рядком головы битком набитые,
сны старой утвари, зимостойкие
шлифованные руки, рихтованные тулова,
неначертанные буквы работы,
телесной игры, хожденья на голове —
в красном свете крыш с белыми
ободками: зимостойкие лета
чертят эти истории
вспять, впредь.

Красное облако

Глубокая колея узко выбегает из суши
на желтый обрыв к воде,
под сосны, широкой ладонью
пригнутые. Над ними — большая стена,
а на ней, посреди, одиноко —
красное облако, сжатое,
тонкое. Сустав жизни, выдуманный
для этой картины и ее теней.

Падение

Деревья не снесли зеленой ноши,
стоят перстами белыми под ветром
одни, шум-гам притихшего простора
вкруг них не умолкает. Серо дыханье,
и дно на дне так тяжело,
оно налито до краев,
и веет хворь со всех краев,
как тихий ветер, буря наполняет терпеливо
тела прекрасные, пока они не станут
как те деревья были в шуме-гаме
притихшего простора, стоящие одни,
как белые персты, беззвучно.