Из дневника
Все заснуло сном могучим, даже море спит… Ночь соткала саван крепкий, волны усмирив: Вал гремучий очарован, пеной не бурлит И гранита не тревожит под ночной мотив: Но не спит и гневно дышит море в глубине И порою, не страшася злобной темноты, Передаст мятеж свой скрытый дремлющей волне, И волна отринет мигом чары слепоты. И взревёт от гнева море… Отдыхать не в мочь Тем, кого томят виденья прежних грозных битв… Мрачен сон вождей-титанов и напрасно ночь Злых проклятий им не шепчет, а слова молитв. О, сожжённое насильем, море, ты мой друг, Я постиг твой вызов к небу, муки скорбных грёз И хочу твои страданья, твой святой недуг Не смягчить, а смыть навеки током мощных слёз.
Стыд
Люби и не стыдись безумных наслаждений, Открыто говори, что молишься на зло, И чудный аромат свирепых преступлений Вдыхай в себя, пока блаженство не ушло. Тот не раскается, кто, убоявшись казни, Таит в себе самом все помыслы свои; И не спасётся тот, кто из пустой боязни, Сокрыв грехи свои, увидит свет зари. Небесная заря повергнет в дебри мрака Того, кто хочет зло смягчить стыдом одним, И гуще и грозней скоплённая клоака Задавит мысль и дух величием своим.
Врагу
Ты меня изранил новой клеветою. Что ж! К могиле виден мне яснее путь… Памятник, из злобы вылитый тобою, Скоро мне придавит трепетную грудь. Ты вздохнёшь… Надолго ль?! Сладкой местью очи Снова загорятся к новому врагу; Будешь ты томиться напролёт все ночи, «Жить не отомстивши», – скажешь, – «не могу»! И теперь я знаю: из сырой могилы Пожалею снова не свой грустный век, Не свои, коварством сломленные силы, А о том: зачем ты, враг мой – человек!