Стихотворения (1924)

ПРОЛЕТАРИЙ, В ЗАРОДЫШЕ ЗАДУШИ ВОЙНУ!

БУДУЩИЕ:

ДИПЛОМАТИЯ

— Мистер министр?
                                    How do you do?[3]
Ультиматум истек.
                                Уступки?
                                                Не иду.
Фирме Морган
                           должен Крупп
ровно
           три миллиарда
                                      и руп.
Обложить облака!
                                 Начать бои!
Будет добыча —
                              вам пай.
Люди — ваши,
                         расходы —
                                              мои.
Good bye![4]

МОБИЛИЗАЦИЯ

«Смит и сын.
                       Самоговорящий ящик».
Ящик
          министр
                         придвинул быстр.
В раструб трубы,
                              мембране говорящей,
сорок
           секунд
                        бубнил министр.
Сотое авеню.
                        Отец семейства.
Дочь
          играет
                      цепочкой на отце.
Записал
               с граммофона
                                         время и место.
Фармацевт — как фармацевт.
Пять сортировщиков.
                                      Вид водолаза.
Серых
             масок
                        немигающий глаз —
уставили
                в триста баллонов газа.
Блок
         минуту
                     повизгивал лазя,
грузя
          в кузова
                         «чумной газ».
Клубы
           Нью-Йорка
                               раскрылись в сроки,
раз
      не разнился
                            от других разов.
Фармацевт
                    сиял,
                             убивши в покер
флеш-роялем
                         — четырех тузов.

НАСТУПЛЕНИЕ

Штаб воздушных гаваней и доков.
Возд-воен-электрик
                                    Джим Уост
включил
               в трансформатор
                                              заатлантических токов
триста линий —
                            зюд-ост.
Авиатор
               в карте
                            к цели полета
вграфил
               по линейке
                                  в линию линия.
Ровно
           в пять
                      без механиков и пилотов
взвились
                триста
                            чудовищ алюминия.
Треугольник
                       — летящая фабрика ветра —
в воздух
                триста винтов всвистал.
Скорость —
                      шестьсот пятьдесят километров.
Девять
             тысяч
                       метров —
                                         высота.
Грозой не кривясь,
                                  ни от ветра резкого,
только —
                  будто
                            гигантский Кольт —
над каждым аэро
                               сухо потрескивал
ток
      в 15 тысяч вольт.
Встали
             стражей неба вражьего.
Кто умер —
                     счастье тому.
Знайте,
             буржуями
                               сжигаемые заживо,
последнее изобретение:
                                           «крематорий на дому».

БОЙ

Город
            дышал
                        что было мочи,
спал,
         никак
                   не готовясь
                                        к смертям.
Выползло
                  триста,
                              к дымочку дымочек.
Пошли
             спиралью
                              снижаться, смердя.
Какая-то птица
                          — пустяк,
                                           воробушки —
падала
            в камень,
                             горохом ребрышки.
Крыша
            рейхстага,
                              сиявшая лаково,
в две секунды
                          стала седая.
Бесцветный дух
                             дома́ обволакивал,
ник
      к земле,
                     с этажей оседа́я.
«Спасайся, кто может,
                                       с десятого —
                                                               прыга…»
Слово
            свело
                       в холодеющем нёбе;
ножки,
            еще минуту подрыгав,
рядом
            легли —
                           успокоились обе.
Безумные
                  думали:
                                «Сжалим,
                                                 умолим».
Когда
          растаял
                        газ,
                              повися,—
ни человека,
                      ни зверя,
                                      ни моли!
Жизнь
            была
                      и вышла вся.
Четыре
              аэро
                       снизились искоса,
лучи
        скрестя
                      огромнейшим иксом.
Был труп
                 — и нет.
Был дом
                — и нет его.
Жег
        свет
фиолетовый.
Обделали чисто.
                             Ни дыма,
                                             ни мрака.
Взорвали,
                 взрыли,
                              смыли,
                                          взмели.
И город
               лежит
                          погашенной маркой
на грязном,
                    рваном
                                 пакете земли.

ПОБЕДА

Морган.
              Жена.
                         В корсетах.
                                             Не двинется.
Глядя,
           как
                 шампанское пенится,
Морган сказал:
                           — Дарю
                                           имениннице
немного разрушенное,
                                        но хорошее именьице!

ТОВАРИЩИ, НЕ ДОПУСТИМ!