Помоги нам, Пресветлая Троица! Вся Москва-река трупами кроется... За стенами, у места у Лобного, Залегло годуновское логово. Бирюки от безлюдья и голода Завывают у Белого города; Опускаются тучи к Московию, Проливаются серой да кровию; Засеваются нивы под хлябями, Черепами, суставами рабьими; Загудело по селам и по степи От железной, невидимой поступи; Расступилось нагорье Печерское, Породились зародыши мерзкие... И бежала в леса буераками От сохи черносошная земщина... И поднялась на небе, от Кракова, Огнехвостая, мертвая женщина. Кто от смертного смрада сокроется? Помоги нам, Пресветлая Троица!
Лихо людям в эту осень: Лес гудит от зыков рога Идут Обры[48], выше сосен, Серый пепел - их дорога. Дым лесной вползает к небу, Жалят тело злые стрелы; Страшен смирному Дулебу[49]Синий глаз и волос белый. Дети северного снега На оленях едут, наги; Не удержат их набега Волчьи ямы и овраги. И Дулеб кричит по-птичьи; Жены, взнузданы на вожжи,[50]Волокут повозки бычьи, Зло смердят святые рощи. Обры, кинув стан на Пселе, Беленою трут колени;[51]За кострами, на приколе Воют черные олени. Так прошли. С землей сравнялись...[52]Море ль их укрыло рати? Только в тех лесах остались Рвы да брошенные гати.
Широко разлился синий Буг. По берегу ограда. Кузнец кует железный плуг, В саду гуляет лада. «Кузнец, - кричит, - оставь ковать: Волна о брег клокочет, То змей из моря вышел вспять, Ласкать меня он хочет!..» Кузнец хватил клещи в огонь, На дверь надвинул болты. А змей скакал, встряхая бронь По брюху ржаво-желтый. «Открой, кузнец!» - был скорый зык; Сквозь дверь лизнуло жало; Словил кузнец клещьми язык, Каленными до ала. Завыл от боли змей и вдруг Затих: «Пусти на волю». Кузнец сказал: «Впрягайся в плуг, Иди, ори по полю». И змей пошел, и прах степной С бразды поднялся тучей. К закату змей истек слюной И встал, хрипя, над кручей... По ребрам бил его кузнец... А окиан червленый Гудел. И змей, согнув крестец, Припал к воде соленой... И пил, мутя волну с песком, Раздулся выше гор он... И лопнул... Падалью влеком, На камне граял ворон.