Стихи в переводах разных авторов

Будет, друг, и немалая сладость.

Прикорнем мы на пару минут,

Головою склонившись к колену...

И детишки с улыбкой шепнут:

«Ишь, как спят себе, старые хрены»!

Перевод: Х. Райхман

ПЕСНЬ КАЗНЕЙ ЕГИПЕТСКИХ [53]

I. ПО ДОРОГЕ НО-АМОН [54]

1

Но-Амон, с лязгом петель железных

Сорвались ворота твои прочь.

И египетских казней бездна

Разверзлась карать тебя в ночь.

Но-Амон, до звездного свода

Взвился первый крик беглеца;

И живой, не дойдя до входа,

Превратился вдруг в мертвеца.

Возопил царский град от боли,

Дрогнул город со всех сторон –

От дворцов до крупицы соли,

От лохмотьев и до корон.

Средь поверий, легенд, преданий

Блещет сказ твой тьмой огоньков,

Как пожар недоступно дальний,

Ты горишь сквозь туман веков.

И как память грехов и кары

В одеяньи кровавом, как рок, –

Ты стоишь, никогда не состарясь,

На распутье людских дорог.

2

Ты – курган в память злых нашествий

И набегов буйных племен.

Города, пораженные бедствием, –

Ты им зеркало всех времен.

Ты курган в память сонмищ чумных,

Что, разбив на межах лагеря,

Как шуты на арене шумной,

Воздаянье, играя, творят,

Чтоб узрел мир владык измены,

Ложь толпы чтоб увидел он.

Оттого горят его стены

Твоим пламенем, Но-Амон.

И сечет тебя стая пророков

Розгой режущей, словно сталь,

Чтоб добавить ко злым карам рока

Речь гнусавую про мораль.

Орды черни с совестью черной,

Задыхаясь, бегут свалить

Всю вину на царя и придворных,

Чтобы руки свои умыть.

И когда раскатился громом

Несуразных знамений удар

И горел, словно стог соломы,

Твердых истин яркий пожар,

Пепел твой чрез века забвенья

На ветру, словно стая птиц,

Вьется, слившись во тьме поколений,

С пеплом всех погибших столиц.

3

На тебя, как из норки мышьей,

Смотрит робкая песнь без лица,

Чуя воду, огонь и слыша

Плач о первенце, плач отца.

Но-Амон, ты окутан мглою.

В ней отец с трупом сына у ног.

Плач отцовский сорву я рукою,

Как с могилы бессмертный цветок.

Хоть зачах цветок неуемный,

Но горит он еще сильней.

Все погибшие ночью темной

Его кровью зажгли своей.

Ибо праведен меч Божьей воли,

Но, пройдя кровавой стезей,

Насыщает он след свой, как солью,

Всех невинно погибших слезой.

4

Но-Амон, с железным громом

Ворота твои сорваны прочь.

О египетских казнях споем мы,

Что карали тебя в ту ночь.

Как поднявшись из рек густопенных,

Из пустыни жгуче-сухой

По тебе они чинно, степенно

Борозду провели сохой.

Но-Амон, метрвецов вереницы

По сей день у стены стоят.

А над ними хищные птицы,

Как кошмар застывший, висят.

Десять казней тебя разили.

И ничем их не превозмочь.

Десять раз часы полночь пробили.

И ночь первая – крови ночь.

II. КАЗНИ

1. Кровь

Звездой пришельца ночь,

Амон [55], оголена.

В колодцах и прудах вода озарена.

Как алый жемчуг ты горишь, огнем дыша,

От девичьей косы до нищего гроша.

Грош нищего сверкает, как кровавый зрак,

Девицы крик пронзил колодца черный мрак.

И дрогнула рука – Господь, не погуби!

И кануло ведро и звякнуло в глуби.

Над бдением и сном – блеск красный, огневой,

В ресницах, на устах пылает пекла зной.

И девичья коса поникла, как мертвец...

Отец, – воскликнул сын. Мой сын, – сказал отец.

Все кружится во мне, как пляска тысяч ног.

Иссушен я, отец, иссушен, как песок.

Отец! Прижми меня. Я в пропасти без дна.

И хоть глоток воды подай из кувшина.

Мой первенец, мой сын, вода вся стала кровью.

За то, что истекал град праведною кровью.

Черна колодца глубь. Глаза овец горят;

Ибо в крови был город, но не дрогнул град.

О! Жажда лютая, отец, меня сожгла.

Звезда пришельца, сын, над Но-Амон взошла.

Вода его, отец, пылает в кувшинах.

Кровь слепо льется, сын, а мы – в ее волнах.

2. Жабы

Болотной тиною окутан Но-Амон.

И за грехи свои весь город преклонен.

Напрасно он, как ад, клокочет и вопит:

– Боже, Амон храни! В нем Нил теперь царит!

Лягушка, появись! Тебя здесь царство ждет!

Ты – жаба склизкая! Царица и урод!

Как всадник проскачи! Слюнявый срам людей!

Ты, жаба, обретешь корону королей!

И гадина ползет, и пухнет, и растет,

И Нила злой прилив волнится и гниет.

И вьются сонмы жаб, как змеи тьмой колец...

Отец, – воскликнул сын, Мой сын, – сказал отец.

Отец, то мчится Нил, он наводняет свет!

И жаба правит им! И ей отпора нет!

И лапою она мне зажимает рот!

Спаси меня, отец, хоть чудом. Смерть идет.

Мой первенец, мой сын, так город царский гибнет.

Последним рухнет он, ведь только царь так гибнет.

Но ночь еще длинна, крепись, терпи, мой сын.

Остался до утра ты у меня один

Отец, в ушах моих беды не молкнет стон.

Сын, в эту жабью ночь так гибнет Но-Амон.

Отец, но он умрет как царь, в боях, средь сеч.

Ты, сын, в его руке узришь знакомый меч.

3. Вши

О, город Но-Амон, ты ненавистным стал.

Поднялся прах земли, и ожил, и постлал

Язвящей вши покров. Слепой, бесслышный ад,

Ты ненавистным стал, Амон – столица-град,

Вошь, вошь презренная, тобой земля кишит.

Ты та, кто впереди чумы и язв бежит,

Ты та кто после битв несется из страниц

Раба! Перед тобой падут народы ниц.

Ты мразь ползучая, желта, как золотник.

И рвут себе лицо и дева и старше,

И в гнойных муках мечутся стада овец.

Отец, – воскликнул сын. Мой сын, – сказал отец.

Отец, погас, как ночь пустыни, свет очей.

Отец, я растерзал себя в тиши: ночей.

Освободи меня! На волю отпусти!

От кары гибельной меня здесь не спасти.