Полукруглою бровкойобкошенная траваобступает амбары —как будто желаяочертить на землекруг вершин,что высокое небосжимает —На почернелом порогедве девочкисмотрят в кувшин молокаодна — улыбаясь —Перед ними — горав этом вечере тихом —словно ангел огромный,заслонивший крыламилик в затаенной молитве —12 сентября 1933
В снегах
Восходила я в день высокий, живущийза елями,я гуляла полями, горамисветлыми,по озерам ледовым скользила — и тайнуюпеснь шептали мне волныплененные —проходила белые реки, окликая по именигоречавки цветыуснувшие —засыпала в снегах безмерногогорода цветовпогребенного —я жила на горахкак колючий цветок —и смотрела на скалы,высокие рифыморей ветровых —и дальнее пело во мнелетои жгучими рододендронамив крови моей полыхало.1 февраля 1934
Ночлег
Туман. Говор камнейв руслах. Воды голосавнизу, от снегов, в ночи.Ты на соломемне одеяло стелешь;крепкими твоими рукамиплечи мне укрываешь,чтобы я не замерзла.А я — размышляю о тайневеликой, живущейв тебе, за гранью тихоготвоего жеста — о чувствечеловеческого нашего братства,без слов, средь огромныхгорных уступов.И, может быть, больше звезди безмерных тайных путеймеж нами, в этом молчанье,чем в целом небе, простертомза пеленою тумана.Бреиль, 9 августа 1934
Корни
Снегом засыпанный домпротекает. Капельстук монотонныйпронзает меня.Так, распадаясь,всякая вещь болит.Но вдали,за покровами солнца, за робкими бликами,за цветовыми переходами дня,смиренно живетмир травы и земли.Корнив недрах горы,весны соблюдая обеты,затаились,и знаю лишь япо имени каждый цветок,что еще расцветет,знаю кусочек глины, знаю тот луч света,под которым впервые блеснетлистиков нежная плоть.Корнихранят всех началпогребенный секретв недрах горы глубокои то, чьей силою вновь выхожу на свет —бледным, бесстрашнымростком.15 февраля 1935
Замершее время
В этих домах каждым жестомтвердят о надеждах,которым не сбыться.В печи зажигают огонь,дыхания облако выпуская,и в каждом сердце — горитзавтрашняя заря.Вечереет — ты, словно бабочка,меж двух стебельковкрылья сложила,испугавшись дождя.30 мая 1935