Стихи об Америке

Если
         Гавану
                      окинуть мигом —
рай-страна,
                    страна что надо.
Под пальмой
                        на ножке
                                        стоят фламинго.
Цветет
             коларио
                           по всей Ведадо.
В Гаване
                все
                       разграничено четко:
у белых доллары,
                                у черных — нет.
Поэтому
                Вилли
                           стоит со щеткой
у «Энри Клей энд Бок, лимитед».
Много
           за жизнь
                           повымел Вилли —
одних пылинок
                          целый лес,—
поэтому
               волос у Вилли
                                         вылез,
поэтому
               живот у Вилли
                                         влез.
Мал его радостей тусклый спектр:
шесть часов поспать на боку,
да разве что
                       вор,
                               портово́й инспектор,
кинет
          негру
                     цент на бегу.
От этой грязи скроешься разве?
Разве что
                  стали б
                                ходить на голове.
И то
        намели бы
                           больше грязи:
волосьев тыщи,
                            а ног —
                                           две.
Рядом
            шла
                    нарядная Прадо.
То звякнет,
                    то вспыхнет
                                          трехверстный джаз.
Дурню покажется,
                                что и взаправду
бывший рай
                      в Гаване как раз.
В мозгу у Вилли
                            мало извилин,
мало всходов,
                         мало посева.
Одно
          единственное
                                   вызубрил Вилли
тверже,
              чем камень
                                   памятника Масео:
«Белый
              ест
                     ананас спелый,
черный —
                   гнилью моченый.
Белую работу
                         делает белый,
черную работу —
                                черный».
Мало вопросов Вилли сверлили.
Но один был
                       закорюка из закорюк.
И когда
              вопрос этот
                                   влезал в Вилли,
щетка
           падала
                        из Виллиных рук.
И надо же случиться,
                                      чтоб как раз тогда
к королю сигарному
                                   Энри Клей
пришел,
              белей, чем облаков стада,
величественнейший из сахарных королей.
Негр
         подходит
                          к туше дебелой:
«Ай бэг ёр па́рдон, мистер Брэгг!
Почему и сахар,
                             белый-белый,
должен делать
                           черный негр?
Черная сигара
                          не идет в усах вам —
она для негра
                         с черными усами.
А если вы
                  любите
                               кофий с сахаром,
то сахар
               извольте
                                делать сами».
Такой вопрос
                        не проходит даром.
Король
              из белого
                               становится желт.
Вывернулся
                      король
                                   сообразно с ударом,
выбросил обе перчатки
                                          и ушел.
Цвели
            кругом
                         чудеса ботаники.
Бананы
              сплетали
                              сплошной кров.
Вытер
            негр
                     о белые подштанники
руку,
         с носа утершую кровь.
Негр
         посопел подбитым носом,
поднял щетку,
                         держась за скулу.
Откуда знать ему,
                                что с таким вопросом
надо обращаться
                               в Коминтерн,
                                                      в Москву?

5. VII. Гавана.

МЕЛКАЯ ФИЛОСОФИЯ НА ГЛУБОКИХ МЕСТАХ