Стигмалион

– Нашла на ее кровати детскую хоккейную куртку. Такие носят мальчики в том хоккейном клубе, в котором ты играл дома, в Норвегии… и свитер с оленями – на ярлычке до сих пор есть следы ручки и, если присмотреться, можно прочитать инициалы W. V[20]… а еще детский игрушечный вертолет с гербом Вооруженных сил Норвегии: красный щит, золотой лев, золотая корона, – который я видела у тебя в руках на одном из детских фото. Да и свитер видела, кстати, тоже. И хоккеем ты занимался в том же самом клубе…

Я проглотил стоявший в горле комок.

– Откуда они у нее?

– Наши родители обменивались вашими вещами, когда хотели убедиться, что вы совместимы…

«Продолжай, Бекки. Добей меня…»

– Думаю, она нашла их в доме родителей, сообразила, кому они принадлежат, и забрала с собой… а теперь, Вильям, ты расскажешь, что, черт возьми, между вами произошло.

* * *

Вибеке на середине рассказа вылила в раковину остывший чай и налила полстакана неразбавленного джина. Потом секунду подумала и налила мне того же.

– Твое здоровье, бро. Оно тебе пригодится. – Она сделала два больших глотка, отдышалась и добавила: – и еще: ты не можешь оставить ее.

– Кого из них? – спросил я, чувствуя себя последним идиотом.

Бекки, очевидно, подумала так же, потому что посмотрела на меня почти грозно:

– Я просто закончу предложение, а ты сам подставь нужное имя. Ты не можешь оставить ее, потому что иначе твоя жизнь превратится в череду бессмысленных дней. Ты будешь думать о ней, постоянно возвращаться мыслями к вашей последней встрече, размышлять, что было бы, поступи ты иначе. Ты не можешь оставить ее, потому тебе ее никто не заменит. Ты будешь жаждать новостей о ней, приходить туда, где мог бы встретить ее. От вида девушек, похожих на нее, у тебя будет замирать сердце. Ты будешь хранить все то, что она однажды тебе написала или подарила, и эти вещи обретут для тебя особый смысл. Это будет агония, Вильям. Медленная, мучительная агония, пока ты не приползешь к ней и не будешь умолять принять тебя или добить. А теперь сам подставь сюда имя… И, Господи, помоги нам всем…

* * *

«Господь не услышал», – подумал я, открыв рано утром дверь и обнаружив на пороге двух вооруженных полицейских.

– Мистер Веланд?

– Это я.

– Вы обвиняетесь в причинении тяжких телесных повреждений Тревору Фьюри. Вы не обязаны говорить что-либо помимо того, что считаете нужным сказать. Но все, что вы скажете, будет записано и в дальнейшем может быть использовано как доказательство вашей вины.

На запястьях клацнули наручники, и я сжал зубы, когда офицер коснулся моей ладони, которую я еще не успел покрыть защитным спреем.

Бекки неподвижно стояла у кухонного стола и обнимала всхлипывающую Айви.

– Сообщи родителям, – сказал я сестре.

Потом один из полицейских положил руку на мое плечо и сопроводил до полицейской машины с мигалками, успевшей привлечь внимание всех соседей.

* * *

В отделении со мной обращались довольно сносно. Мне даже принесли еду, которую я не рискнул съесть. Ожог на руке вышел довольно терпимым, так что оказалось достаточно спрея с пантенолом, который я позаимствовал у надзирательницы – милейшей дамы с резиновой дубинкой и огромными кулаками. Она все время игриво улыбалась мне и называла «сладеньким».

Еще мне вернули телефон и позволили поговорить с матерью, которая впала в истерику, плакала и сожалела о том, что я не родился девочкой.

«Бекки тоже однажды арестовали, – пришлось напомнить ей. – Забыла, как она угнала папину машину и каталась без прав, чтобы впечатлить соседского мальчика?»

Но самый большой сюрприз ждал в конце дня.

В камеру вошел незнакомец с черным кейсом и пиджаком через плечо. Невысокий, но крепкий и широкий в плечах мужчина преклонных лет. Его глаза были полны странного сочувствия. Лицо казалось мне знакомым…

– Здравствуй, Вильям, как жизнь?

– Пока не жалуюсь, сэр.

– Тебя отпустят под залог до конца дня. Я твой адвокат и сейчас улаживаю этот вопрос. Тебе светит несколько лет тюрьмы за вторжение на территорию частной собственности и нанесение тяжких телесных повреждений, но я сделаю все возможное, чтобы ты отделался только легким испугом, в крайнем случае условным сроком… Тебе на руку то, что Фьюри уже сознался в изнасиловании…

– Вас наняли мои родители?

– О том, что ты здесь, мне рассказала дочь. И она очень просила помочь тебе. Тогда я связался с твоими родителями и предложил помощь. Тебе не о чем беспокоиться, я много лет работаю с подобными делами, и успешно.

– Вы отец Айви Эванс? – предположил я.

Я пару раз встречал мать Айви, но никогда не видел отца. Ее родители были в разводе, и он жил где-то в другом графстве. То ли в Вотерфорде, то ли в Лонгфорде…

– Нет, меня зовут Ральф Макбрайд, я отец Долорес, – ответил мужчина, изучая меня со спокойным интересом.

Я сделал глубокий вдох, сжав под столом руки. «Лори… я не заслуживаю помощи от тебя…»

– Она знает, что я здесь?

– Да, кажется, твоя сестра сообщила ей.

– Как ее самочувствие, мистер Макбрайд? – спросил я, даже не пытаясь скрыть волнения. – Я знаю, что она в больнице…