Стигмалион

Только плакаты, рекламирующие ветеринарный госпиталь, продолжали попадаться на глаза. А с них смотрела Долорес, которой никто не разбивал сердце, которая никогда не падала с лестниц, которую никто никогда не отвергал – счастливая и свободная. И даже зверь, которого она обнимала, не вызывал у меня отторжения. Один из плакатов я снял поздно вечером с дверей супермаркета и унес домой.

Я писал ей, но она не отвечала. Однажды не выдержал и приехал в Атлон, надеясь, что смогу увидеть ее. Но Ральф, встретив меня на пороге дома, взял меня под руку, увел в паб, заказал выпивку и попросил дать Долорес время прийти в себя. Я пил и едва не рыдал от отчаяния…

В универе, не считая предновогодней суеты, все было по-старому. Хоть что-то в этом мире стабильно и верно своему постоянству. Лекции, профессора, обеды в университетском кафе, сплетни, подруги Айви, активно пользующиеся ее отсутствием, чтобы строить мне глазки. Новости, что я избил до полусмерти какого-то маньяка и теперь мне грозил суд, отпугивают кого угодно, но не юных девочек. В их глазах это наоборот накинуло мне очков. Со мной то и дело сталкивались, передо мной рассыпали учебники, мне посылали такие взгляды, от которых растаяли бы арктические льды.

Но та, о ком я постоянно думал, похоже, не собиралась возвращаться к учебе.

Айви сразу после выписки уехала вместе с матерью на какой-то восстановительный курорт, чему я был несказанно рад. Ральф предложил не разрывать с ней отношения, взывая к здравому смыслу, но, по правде говоря, мой здравый смысл не слишком хотел участвовать в этой мутной затее.

Конечно, я жаждал свободы, ведь свобода – это возможность все исправить и быть с Долорес. Но не был готов платить за все это близостью с Айви. И никакой здравый смысл не заставил бы меня сделать это. Я со страхом ждал дня ее возвращения с курорта. Заготовил кучу предлогов, которые позволили бы мне избегать ее и после приезда, но знал, что если Айви спросит прямо, в чем дело, то я не смогу солгать…

И тогда мне конец.

* * *

Айви вернулась на день раньше, чем планировала. Решила устроить сюрприз. Появилась на пороге моей квартиры ранним утром, чем повергла в шок. Я застыл в дверях, как статуя, и не решался ни пригласить ее внутрь, ни захлопнуть перед ней дверь. А она стояла напротив с дорожной сумкой через плечо и недоумевающей улыбкой. Она не могла понять, что со мной. Что за паралич на меня нашел и почему я смотрю на нее, как на привидение.

– Немного не та реакция, которую я ожидала увидеть после такой долгой разлуки, – сказала она и с улыбкой добавила: – Ты заболел?

– Вроде того, – пробормотал я и пропустил ее в квартиру.

– Я ужасно скучала, – сказала она, сбрасывая туфли и приглаживая волосы. – Можно мне тебя обнять?

Она шагнула ко мне, и я отпрянул. Тысячи Ральфов Макбрайдов вопили в голове, чтобы я взял себя в руки и наконец начал убедительно лгать. Но я не мог. Через слишком многое мы вместе с ней прошли, чтобы сейчас вдруг начать унижать ее подобным образом.

Айви улыбнулась еще шире, раскрыв руки для объятий:

– Я все еще в перчатках. И не сделаю тебе больно.

– Я не могу, Айви. Прости меня, но я не могу. Лучше присядь… Я буду говорить, а когда закончу, ты можешь врезать мне. И я даже не буду возникать…

Айви молча села на стул, сложив на коленях руки. Как ребенок, приготовившийся к тому, что сейчас его накажут. Невиданное спокойствие. И я, подбирая слова так осторожно, словно имел дело с боевыми гранатами, рассказал ей все, что должен был рассказать. О том, что мы должны расстаться и альтернативы нет. Но мое будущее зависит от того, что она скажет в суде. И что за любовь люди готовы прощать многое, но никогда не простят того, что сделано с холодной головой, – даже если это справедливая месть. И что если она захочет отплатить за то, что я оставляю ее, – достаточно просто сказать судьям, что никакой любви у нас не было, а Фьюри я отметелил только потому, что мне было скучно. Ей достаточно описать меня как мудака, склонного к вспышкам агрессии, – и я сяду. А потом у меня все-таки хватило наглости просить ее об обратном и прикрыть мою задницу. Во имя всего, что у нас было, – как бы наивно или пафосно это ни звучало…

– Решение за тобой, Айв, – закончил я, зная, что теперь стою на краю пропасти, но вместе с тем ощущая невероятное облегчение.

Тишина разлилась такая глубокая, что в ней можно было бы захлебнуться и утонуть. Айви сидела напротив, гордо выпрямив спину, потом медленно поднялась и подошла.