Стезя смерти

Курт не ответил, стоя все так же в двух шагах, глядя с выжиданием; она отерла лицо о плечо, стиснув в кулаки ладони поднятых над головой рук, и сжала зубы, пытаясь не дать себе заплакать.

— Я… — голос ее сорвался; Маргарет судорожно сглотнула, переведя дыхание, и договорила: — Я хочу знать, когда все, что между нами было, стало игрой.

— Всегда, — отозвался он просто и, перехватив ее взгляд, уточнил: — С того дня, когда я понял, что Филиппа убила ты. Ты это хотела узнать?

— Всегда?.. — повторила Маргарет потерянно. — Значит, все это… пьяная выходка в моем доме… наш день на Райне… все, что ты мне говорил… Все ложь?

— Не все. Я обещал, что герцог фон Аусхазен заплатит за совершенное, и ты это увидишь. Так и будет. По приговору ему предстоит умирать первым, после — князь-епископу и тебе, посему рассмотреть ты сможешь все в подробностях. И, как я и обещал, он умрет в муках: за покушение на инквизитора его участь — коптиться над углями, а это часа два-три.

Она засмеялась хриплым дергающимся смехом, опустив голову, и глаза подняла не сразу.

— Это что же, — спросила Маргарет надрывно, — такой особый инквизиторский юмор? Это должно быть, по твоему мнению, забавно?

— По-моему, да, — откликнулся Курт. — Но я не удивляюсь, что ты не оценила. Это все, что ты хотела услышать?

— Ты говорил, что…

Маргарет запнулась, боясь вымолвить хоть слово, боясь с первым же звуком выпустить на волю слезы; он вздохнул.

— Что люблю тебя? Говорил.

— И ты так просто… вот так просто… сменил любовь на ненависть?

— Ты хотела, чтобы я сказал тебе то, что ты и сама знаешь? Ты хочешь услышать это именно от меня? Хорошо. Слушай. Будем логичны, — предложил Курт по-прежнему спокойно. — Что есть такое — «любовь»? Это удовлетворение от того, что находишь человека, соответствующего твоим представлениям об идеальном друге и — любовнике. Любовнице, в моем случае. Идеальной любовницей ты была. Мне будет сложно найти нечто похожее в будущем… Но у меня впереди еще много времени. Что такое идеальный друг? Это тот, кто разделяет твои представления о мире, о человеке, обо всем; мелкие несхождения во взглядах допустимы, но ограничены. И отсюда, милая, возникает вопрос: а по какой причине я должен продолжать любить человека, который в корне отличен от меня? До того дня, когда я узнал, что ты вот так просто, словно муху смахивая со стола, убиваешь человека — это было… Однако, люби я тебя хоть и до полусмерти, до исступления, сколь угодно глубоко и искренне, это ничего бы не изменило — ну, разве, сейчас, стоя перед тобой, я, быть может, давился бы слезами, как ты. Ситуация проста, Маргарет: я инквизитор, а ты — уж прости за vilitas verborum[201] — ведьма. Убивающая людей. Мой долг — остановить тебя любыми способами. Что тебя все еще удивляет?

— Долг? — переспросила она с болью. — Любыми способами? Стало быть, исполнение долга оправдывает подлость?

— Да, — кивнул Курт. — По отношению к противнику — вполне. Sycophantae sycophantari[202], Маргарет; я всего лишь воспользовался твоим же оружием. Хочешь узнать, не терзаюсь ли я из-за этого? Вынужден тебя разочаровать: нет. Что ты желаешь знать еще?

— Что с тобой случилось? — почти шепотом выговорила Маргарет. — Когда ты таким стал?

— Я таким был. Всегда. То, что ты этого не увидела, не поняла, не начала опасаться вовремя, — это твоя ошибка. К чему ты потребовала этого разговора? Зачем? С целью пробудить во мне сожаление? Раскаяние? Чего ты хотела добиться?

— Может, чтобы ты сказал, что тебе жаль…

— Тебя? — уточнил Курт. — Мне жаль тебя и жаль, что все так сложилось. Все-таки, я тебя любил когда-то, и мне жаль потерять то, что мне нравилось; это primo. А secundo — я уже говорил, что сострадаю каждому, кто оказывается в твоем положении. К этому меня тоже обязывает мой долг инквизитора. А еще мне жаль четверых молодых парней, которые помешали тебе своим существованием, и их, Маргарет, мне жаль гораздо более — они виновны разве лишь в глупости, однако за такое обыкновенно не убивают. Ты все еще не поняла? Ты здесь не за то, что вздумала поклоняться кому-то, кому не поклоняюсь я. Мне все равно, кто и как проводит свое время, пока его вера не вступает в противоречие с Законом. И это не блажь Конгрегации — при любом государственном устройстве и любом правителе, в любой стране есть несколько непреложных правил, которые не должны меняться по первой прихоти. Одно из этих правил гласит: не отнимай жизнь.

— Вот как? А что намерены сделать ты и твои… собратья?! — почти выкрикнула Маргарет. — Будь последователен в собственных убеждениях!

— К сожалению, мне придется это сделать. Это приходится делать по всему миру многим судьям, чтобы сохранить справедливость. Это — если говорить о высоких материях. А если сказать проще, то — чтобы другим было неповадно. Для назидания в том числе. Я ответил на твой вопрос?