Стервы

— Не хотел тебе говорить, пока не приедем в Нью-Йорк, но, похоже, тебя необходимо подбодрить. Я побеседовал по телефону с одним приятелем, хозяином джаз-клуба в Гарлеме. Он собрался открыть новый музыкальный бар в Гринич-Виллидж, и ему как раз нужен «гвоздь программы». Так вот, он говорит, что обо мне немало толкуют в джазовом мире, вот он и предлагает мне выступать у него.

— Джером! Просто невероятно! — Глория не могла удержаться и обняла его. — Работа! Так сразу!

— Но главное еще впереди. Я рассказал ему о тебе.

— Обо мне? Зачем?

— Я ему сказал, — Джером нежно сжал ее руки, — что знаю одну рыжую звездочку, которая поет, как настоящий соловей. Знаешь, что он мне ответил? Что на чернокожего пианиста с классной белой певицей повалит весь Нью-Йорк. Говорит, им как раз такого и не хватает, чтобы оживить бары и клубы, встряхнуть их как следует.

Глория повисла на нем, повалила на диван и стала покрывать поцелуями.

— У нас все будет просто чудесно, — выговорила она, чуть отдышавшись и положив голову ему на грудь. Она слушала, как бьется его сердце — сильно, медленно, ровно. — У нас все будет просто чудесно.

— И сомнений нет! — Он погладил Глорию по спине. — А я действительно не был уверен в том, что ты сегодня придешь. Договорился с Верой, что она заскочит и проводит меня до вокзала, если ты не появишься.

— Эй, — вскинула голову Глория, — если уж мы собираемся ехать туда вместе, то ты должен верить мне. Я непременно отправлюсь с тобой в Нью-Йорк.

— Теперь не сомневаюсь, — сказал Джером. — Но в глубине души все-таки чувствую себя виноватым — вроде отбираю у тебя такую жизнь, которая тебе пристала, легкую жизнь, какой ты вполне заслуживаешь…

— Мы едем в Нью-Йорк, поэтому незачем стыдиться того, что мы вместе.

— Ну, там многое точно такое же, как и в Чикаго, — заметил Джером. — Люди точно так же поднимают брови, когда видят белую девушку с цветным парнем. И так же будут осуждать нас.

Он был прав, но Глорию это не волновало. Она снова поцеловала его.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— И я тебя люблю. — Он поцеловал ей оба глаза по очереди.

Она стала медленно расстегивать его рубашку.

— Глория, — ласково произнес Джером, — нам пора ехать. Что ты…

— Не нужно ничего говорить, — ответила она, расстегивая последнюю пуговицу. — Просто поцелуй меня.

Что он и сделал.

В последующие долгие минуты весь мир за потрескавшимися стенами квартиры, казалось, растворился, а поезд, отходящий в полночь, готов был ждать их до бесконечности.

* * *

В 22:16 они вышли на улицу и уложили вещи в машину. Стояла почти полная тьма. С неба падали легкие снежинки, а узкий серп луны тускло проглядывал сквозь бледно-желтую завесу туч. Джером закрыл багажник, и хлопок гулко разнесся по пустынной улице.

— Ты готов? Едем? — спросила Глория.

— Вполне готов… — Джером умолк, губы его округлились. — Погоди-ка, я кое-что забыл взять.

— А оставить нельзя? — нервно поинтересовалась Глория, взглянув на свои часики. — Ты ведь уже запер квартиру, а нам надо приехать пораньше…

— Это не займет много времени, обещаю, — проговорил он, быстро поцеловав ее в щеку. — Ты подожди здесь немного.

— Джером! — крикнула она вдогонку, но он уже бегом мчался по лестнице. Потом исчез внутри.

Глория облокотилась на машину, нетерпеливо постукивая ногой по запорошенному снегом тротуару, пытаясь согреться. Снег холодил ей лицо. Сердце до сих пор отчаянно колотилось, отдаваясь в висках и даже в пятках.

Она обхватила себя руками. Джерома не было уже, кажется, целую вечность.

Ей так хотелось, чтобы началась наконец их новая жизнь — в машине, на дороге, в поезде, по пути к Нью-Йорку. Каблуки выбивали дробь по тротуару, словно зубы стучали о вилку. Глория сильнее натянула платье, сколько позволяла его длина, пытаясь согреть ноги; по плечу била сумочка.

Позади послышались чьи-то быстрые шаги.

Из снежной тьмы вынырнули две фигуры.

Глория почувствовала, как у нее сдавило горло.

— Джером, — слабо позвала она.

Но эти двое уже оказались рядом, прижали ее к багажнику машины.

— Ни звука, девочка!

Невозможно было не узнать этот голос. Повернула голову и увидела безжалостные серые глаза того, кто притиснул ее к машине. Лицо искажено злобной гримасой, обнаженные зубы похожи на волчьи клыки. Вместе с ним был плотный парень, которого Глория смутно помнила по клубу, только по имени не знала.

— Не надо, Карлито, — взмолилась она и почувствовала, как в ребра ей уткнулся ствол пистолета.

— Я же тебе сказал — ни звука! — Карлито больно сжал ей руки, завернул их за спину, не отводя пистолет.

Глория даже не почувствовала боли. В голове билась одна-единственная мысль: «Джером! Джером! Джером!»

— Так тебе нравятся черные, а? — прошептал Карлито, дыша ей в лицо табаком и перегаром. — А как на это смотрят мамочка с папочкой? Их девочка собирается сбежать с…

Глория изо всех сил лягнула его ногой.

Карлито охнул и пошатнулся, и в этот момент из дверей дома пулей вылетел Джером.

— Глория! — крикнул он, но тут на него набросился второй гангстер, повалил наземь. Карлито снова схватил Глорию, резко прижал к автомобилю.