Стерва на капитанском мостике. Преимущества и издержки власти

Елена Кабанова, Инесса Ципоркина Стерва на капитанском мостике. Преимущества и издержки власти

Ты у себя одна

Ну что, дружок? Ты нашла пирожок? В смысле, ты стала руководительницей? Ну, и как ощущения? Уже, наверное, прошла эйфория от того, что вожделенная цель достигнута, и в твоем мозгу кружат мысли, лавируя, точно корабли вокруг рифа — и суть их сводится к вопросу: «А дальше-то что?» — говоря откровенно, ты несколько запуталась. Или заблудилась. В общем, затормозила. То есть, конечно, ты можешь сравнивать себя с Кутузовым, отступающим перелесками по Смоленской дороге. И в то же время ты не очень представляешь, где тут самые перспективные «перелески» и чем вся эта затея кончится, вообще.

Первое, о чем ты должна вспомнить в минуту кризиса: твое нынешнее состояние — обычное дело. Ничего выдающегося, одни закономерные реакции. Есть такие «чудные» мгновенья, когда жизнь представляется донельзя паршивым занятием, сопротивление пессимистическим настроениям кажется бесполезным, а предпринятые усилия превращаются в бездарно потраченное время.

Скажем, с точки зрения биохимии это всего лишь опустошающие последствия большого выброса энергии. Организм должен пополнить ресурсы. Если сравнивать с экстремальными обстоятельствами, ситуация походит на то, как чувствует себя человек, который провел несколько суток, например, в заваленной шахте — не получая ни воды, ни еды, ни достаточного количества кислорода, ни медицинской помощи. Тело израсходовало всю копившуюся «на черный день» энергию — под завязку. Но давление держалось в пределах нормы, боль от травм не ощущалась, желудок не сокращался в спазмах — словом, самочувствие вполне приемлемое. И вот беднягу вытащили на поверхность и отправили в больницу — и что же? Мигом начался гипертонический криз, стенокардия, анемия, гипогликемия и еще куча всяких «-ия». Пострадавший разваливается прямо на глазах. Понадобится несколько недель, чтобы состояние организма нормализовалось.

Предположим, у тебя тоже идет восстановительный процесс после большой траты сил. Спад от мысли, что первая из поставленных целей достигнута, может быть разной величины — вплоть до глубокой депрессии. «Уровень» спада находится в прямой зависимости от значимости цели и сложности ее достижения. Если цель была великая, глобальная — человек не гарантирован от психологических катастроф. Опустошение может достичь такой мощности, что психика получает травму и требует «срочной психологической помощи». И в отличие от соматики наша психика может восстанавливаться очень долго — месяцами, годами, десятилетиями — если, конечно, предоставить нашему мозгу самостоятельно решать собственные проблемы. Поэтому будем бережнее относиться к себе. Ты у себя в единственном числе, запасных экземпляров не прилагается.

Наилучший антидепрессант в момент «постэйфорического» спада — наметить к покорению новые высоты. В общем, для того, чтобы стабилизироваться: пополнить резерв, активизировать потенциал и двинуться вперед, необходимо сделать то же, что и в любой другой кризисной ситуации. Придется разобраться в себе и определить, каковы твои следующие «великие дела» — и непременно отделить мнимые от реальных. Возможно, ты спросишь: почему вы с таким упорством пишете о мнимых целях и ложных ценностях, об индивидуальном выборе, о познании себя и прочих вещах в том же роде? Да потому, что все происходящее в системе ценностей неизменно отражается как на человеке, так и на человечестве. Не силовые или интеллектуальные ресурсы, а цели и задачи определяют динамику событий. Потому и не существует «правильных» и «неправильных» личностных черт, психологических типов, способов коммуникации, социальных стратегий и всяких разных приемов, направленных на то, чтобы заполучить все, чего душа просила — зато есть истинные и ложные «предметы вожделения».

Философам свойственно обольщаться насчет абсолютно истинных или абсолютно ложных ценностей, но с точки зрения историка, отношение — всего лишь момент атрибуции. То, что в одну эпоху трактуется как «Содом с Гоморрой», в другую становится «светским воспитанием» — причем непременно в одних социальных группах мнение о «Содоме с Гоморрой» останется без изменений, а в других — появляется издевательское отношение к ретроградам. Как в рассказе Тэффи «Покаянное», где излагается мнение старой няньки о театре серебряного века: «такое место, где шевелющих мужчин показывают. Шевелятся и поют. Простынищу расстилают, а они по ней и шевелятся… Сам (барин — Е.К., И.Ц.) бы узнал, взял бы хворостину хорошую да погнал бы вдоль по Захарьевской! Сказать вот только некому. Разве нынешний народ ябеду понимает. Нынче каждому только до себя и дело. Тьфу! Что ни вспомнишь, то и согрешишь!». И выходит, что донос — дело благое, а театр — грешное. Вот такое удивительное, слегка допотопное видение мира.