Стерва на десерт

В нашей комнате стояла тишина, нарушаемая лишь мышиным шуршанием. Опять я первая! Как не пытаюсь начать рабочий день позже всех — не получается. Ничего не поделаешь, пунктуальность мой пунктик. Если сказано — быть в 8, без одной минуты я уже тут как тут. И как это уживается с моим разгильдяйством, безалаберностью, наплевательством? — спросите вы. Отвечу — сбой системы, парадокс, нонсенс. А еще смех и слезы. Видели бы почтенные читатели, как я собираюсь на работу: как ищу колготки, которые почему-то висят на ручке кухонной двери, как глажу брюки, найденные не на полке или вешалке, а за диваном, как переодеваю кофту, надетую впопыхах на изнанку, как застегиваюсь на бегу, на бегу же снимаю последнюю бигудюшку; впрыгивая в трамвай, повязываю платок, по новой застегиваю пальто, так как до этого сделала это не правильно…

И так изо дня в день. Ношусь по квартире, ругаюсь, швыряюсь ненужными вещами, но не смотря ни на что никуда не опаздываю. Даже на свидания.

Народ пришел, когда я уже устала наблюдать за роняющим листья розаном. Произошло это в 8-35.

— Вы чего так поздно? — напустилась я на пришедших.

— Поздно? — удивилась Княжна. — Так ведь только пол девятого.

— А то, что точность — вежливость королей вы, ваше величество, разве забыли?

— Это на королев не распространяется, — благодушно уверила меня Ленка, после чего села красить ногти. Сразу было видно, что настроение у нее сегодня прекрасное.

Не иначе, муженек зарплату принес. Конечно, для кого-то такая ерунда не повод для счастья, но только не для Ленки, так как замуж она вышла не за коронпринца, не за графа или князя, даже не за мелкого купчишку, а за простого, тогда еще, советского пожарного. Ко всему прочему муженек попивал, любил повеселиться с друзьями, не по зарплате вкусно поесть и имел наглость не ценить то сокровище, что досталось ему в законные супруги.

У других моих сослуживиц мужья были если и лучше, то ненамного. Самый на наш взгляд удачный выбор сделала Маринка. Ее муж не пил, не курил, даже не матерился. Он работал, работал, работал. В свободное же время… работал по дому. В общем, не муж — мечта.

Между тем, пока я размышляла о судьбах своих товарок, супруга мужа-мечты вошла в комнату, бросила сумку, брякнулась в кресло и выдала свое любимое: «Тоска!». Вот так начинается почти каждое утро.

— Чего опять? — участливо осведомилась Княжна.

— Доссс-та-а-л! — процедила Маринка.

— Чем?

— Занудством своим, вот чем. Работает и спит, спит и работает.

— А тебе надо, чтоб напился да погонял тебя? — вступилась за Маринкиного благоверного Маруся — вечная мужская адвокатесса.

— Чтоб сходил со мной куда-нибудь. Или в гости кого пригласил. Да хоть бы телек посмотрел, и то польза.

— А он не смотрит? — удивилась Маруся. Она, на примере своего мужа, убедилась в том, что на втором по значимости месте у них стоит именно он, телевизор, сразу после машины.

— Смотрит он, как же! Ложится на диван, включает футбол, а через минуту храп на всю квартиру стоит. Смотрит он!

— Ну так давай меняться, — предложила Княжна, весело сверкая глазами. — Я тебе своего Леху, а ты мне своего Серегу. А?

— Ну… Давай, — согласилось Маринка совсем неуверенно.

Все дружно рассмеялись, потому что прекрасно понимали, что своего Серегу Маринка не отдаст никому.

Мне стало хорошо и спокойно от нашей пустой болтовни — забылись все переживания, отошли на задний план страхи. Никогда бы не подумала, что праздные разговоры могут так умиротворяюще на меня подействовать. И стоило только мне обрадоваться, успокоиться, ощутить себя простым обывателем, а не свидетелем и участником трагедии, как Маруся все испортила.

— Красавчик не к тебе приехал?

— Какой еще красавчик?

— Коленька, какой же еще! — выдала Маруся, состроив многозначительную мину.

Я удивленно заморгала.

— А где он?

— На проходной стоит. С вахрушкой беседует.

— Ну и черт с ним, пусть беседует, я-то причем?

— Так он о тебе спрашивал, — елейным голоском доложила Маруся и захихикала. Остальные подхватили.

Я показала им язык и, выйдя из комнаты, прошествовала в фойе.

Да, Маруся не соврала — Геркулесов стоял у вертушки, листая злополучный журнал. Но обрадовало меня не это, а то, о чем подруга умолчала, а именно: Лев Блохин, собственной персоной, да еще без наручников и охраны.

— Выпустили? — воскликнула я.

— Ага, — глупо улыбаясь, согласился Блохин. Вид у него был довольный и до неприличия смешной: брыластое лицо так и светится, волосы торчат веничком, желтая щетина переливается золотом на толстом подбородке. Не гоблин, а домовой-переросток какой-то.

На наш диалог среагировал Геркулесов. Он недовольно насупился и стал еще усерднее, я бы даже сказала, с остервенением перелистывать страницы журнала. Сразу было видно, что он не только не хотел меня видеть, но даже не желал слышать мой голос. Вот Маруся получит, когда я вернусь в комнату.

— Значит, не экспертиза показала, что это не твой почерк? — я решила продолжить разговор, назло Геркулесову — пусть не мечтает, что его неприступность меня спугнет.

— Ага, — вновь согласился Лева и вновь дурашливо улыбнулся.