Стерх и Лебедь

О, как Ведьма жалела, что не рассказала всего тому, кто приютил ее. Если бы она это сделала, возможно, он не пытался бы найти способ примириться с Лютомиром, а точил бы острый клинок, чтобы вонзить его в гнилое нутро владетеля Стерхов. Но – Ведьма не смогла. У нее не осталось ничего, кроме чувства собственного достоинства. А рассказать о том, что произошло – значило бы сильно его пошатнуть. А теперь Ведьма слышала обрывки разговоров, но не знала всего – к Стерхам едет девушка, чтобы скрепить хрупкий мир. Ведьма не знала, как обстоят дела у Стерхов сейчас, но пять лет назад в этом не было необходимости – род так и не окреп, чтобы с кем-то воевать.

Ведьма пожалела бы несчастную, и дело с концом – она не лезла в жизнь Лебедей, и до их бед и радостей ей не было никакого дела. Ей хотелось, чтобы ей дали жить, спокойно, настолько, насколько можно. Ведьма, когда уничтожила свой опал, встала одной ногой на Ту Сторону. Так и жила – ни жива, ни мертва, но хотя бы свободно. Только один человек на свете заставил бы ее действовать. Тот, кто дал ей эту свободу и кров. Поэтому когда к ней пришло видение, пришлось действовать.

Видение пришло неожиданно, и больно ударило. Ведьма готовила отвар из трав для захворавшей женщины, когда вокруг опустилась тьма. Глаза Ведьмы оставались открыты, но не видели ничего, кроме черноты, будто она внезапно ослепла. Голова закружилась, Ведьма ухватилась за край стола, опрокинула чугунок с зельем. Горячее варево ошпарило ноги. Вместе с болью алыми вспышками пришло видение. Ведьма отошла от стола, слепо шаря руками вокруг себя, вышла на середину избы и легла на пол, на спину. Широко раскрытыми глазами она смотрела на то, что разворачивалось перед ней.

Алые образы на черном фоне. Без теней, не объемные, словно рисунки кровью. Двое путников скачут через лес, мужчина и женщина. Вокруг мужчины пляшут всполохи огня, вокруг его спутницы сверкают молнии. Огонь – сила, молнии – опасность. За спутниками тянется кровавый след, алые капли усеивают дорогу. Впереди, там, куда они держат путь – огромный костер, языки пламени облизывают небо.

Картинка меняется. Ратибор – в видении Ведьма не стыдится называть его имя – мечется по постели. Рядом – красивая женщина, утирающая пот с его лба. Вокруг Ратибора грозовое облако, молнии бьют в мужчину, в голову, в грудь, в шею. Не просто опасность – смертельная опасность.

Ведьма очнулась с именем мужчины на устах.

– Рати… – она зажала себе рот ладонями.

Она боялась даже мысленно называть это имя, чтобы те, кто терзает ее душу, твари с Той Стороны, не учуяли и не пришли за ним.

Это было глупо. Как и ее влюбленность, детская, щенячья – какая угодно, но в любом случае не то чувство, которое должна испытывать взрослая женщина. Тем более Ведьма.

В такие моменты она вспоминала Цветану, витавшую по вечерам в наивных мечтаниях о чужеземце, подарившем Ведьме жизнь, смуглую кожу и раскосые глаза. Ведьма не хотела быть похожей на мать. Она слишком хорошо помнила, чем заканчиваются доброта, наивность и глупые мечты. Но сердцу не прикажешь, оно заходится стуком, тянется к мужчине, и плевать ему на то, как это глупо и бестолково.

Ведьма, пошатываясь, поднялась с пола. Оглядела ошпаренные ноги – к счастью, зелье в чугунке не успело закипеть, и ожоги были не страшные, пусть и болезненные. Морщась, нанесла целебную мазь на покрасневшие ступни и лодыжки. И принялась думать, как спасти возлюбленного.

Сейчас, пробираясь сквозь Лютый лес, Ведьма кляла себя за неосмотрительность. Чего стоило начать с разговора? Рассказать, что Лютомир сделал с матерью. Что пытался сделать с ней. Клятая гордость – вот что помешало. Из-за гордости, скорее всего, все стало только хуже. И кто знает, сколько горя и страданий еще будет впереди. Однако Ведьма пойдет до конца, чего бы это ни стоило. Ей и другим.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Златка встала до рассвета, умылась прохладной водой из деревянной кадушки, взглянула в зеркало. Тугие косы не расплелись, даже не растрепались – Белослава хорошо потрудилась. Можно было одеваться, заканчивать сборы и отправляться в путь.

Златке было боязно и неприятно. Нет, не замужества она боялась – хотя брачная ночь ее пугала, достаточно наслушалась от девушек про кровь, боль и прочие ужасы плотской любви. Златка была готова пожертвовать своим телом ради процветания рода. Ради того, чтобы не было войны. Война – это ужас, кровь и боль, гораздо худшая, чем та ночь, в которую становятся женщиной.

Боялась она другого. Сестра была убедительна – о умная, сильная и сообразительная Белослава. Златка с детства восхищалась сестрой, мечтала вырасти и стать такой же. Мудрой. Уверенной. Но сейчас мрачные, тяжелые сомнения терзали душу Златки. Впрочем, о чем сомневаться? Все решено. Златка упрямо сжала губы и принялась за последние приготовления. Увязав последнее, отправилась к терему владетелей.