Степной дракон

– Перевернись, – скомандовал он. – Медленно. – Апач подчинился. И вовсе оказавшись не индейцем. Более чем. Простодушное веснушчатое и широкое, вполне рязанское лицо. Рубашки-вышиванки вот прямо не хватало. Ага. Картуза, хромовых сапогов со скрипом и гармошки в довесок.

– Ври складно, парень. Станешь заливать не складно, скормлю волку. Уяснил? – Бес, наблюдавший все это время в сторонке, приблизился и оскалил не малые клычищи.

«Создал нужный эффект, ничего не скажешь. Умеет блохастый артист», – усмехнулся в бороду Басмач.

– Ну, и? – изогнул бровь бородатый, как бы невзначай махнув штыком-ножом. Бес истолковал это по-своему и в один прыжок, оказавшись вплотную, щелкнул зубами в опасной близости от горла рязанского Апачи. Тот подскочил, взвизгнул и побелел, но дальше этого не пошло. Крепкий парень, что и сказать.

– Мы пришли разорить гнездо эти… этих упырей, – слова парню давались с трудом, но в них Басмач услышал что-то личное. И догадался, что услышит дальше.

– Они людей крадут. Наш голова все откупиться от каракуртихинских хотел, дань платили. А им изуверам все мало! Людьми, детьми дань стали требовать! Понимаешь?!

Басмач понимал. Видел такое и подобное не раз. Секты и просто банды, использующие страх и прочие наиболее животные черты людского сознания, порабощали целые деревни, да что там деревни, города! Причем, подобное встречалось и до Напасти. Вспомнить тех же братков, обкладывающих данью фирмачей и торгашей. Басмач вздохнул, пряча штык-нож в поясные ножны и закидывая дробовик на плечо.

– Всего десять… Вы пошли сюда сами, без решения старосты, верно? – Индеец кивнул. – Понятно. Так и думал. Тебя звать-то как?

– Индеец.

– Однако, – усмехнулся Басмач в бороду. – А я просто Басмач. Кто у вас за командира, звать как?

– Марат, – выдохнул Индеец, косясь на волка, с костяным «клац» ловящего блок в шерсти.

– Ну, Индеец, веди к Марату. Будем помогать пробраться внутрь. Мне ведь тоже надо. Да.

* * *

Назар чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда услышал шепот. Да, неизвестность пугала почище зубастой твари, глядящей на тебя как на вполне вкусный обед. И вообще, все казалось Назару отчасти не реальным, сном. Он спит, или даже еще в отключке, как упал с несущегося конвоя Айдахара, так и остался лежать на косогоре у дороги. И все это кошмар, и он никак не проснется. Темнота вновь ожила шуршанием, звук приближался. Назар вжался в стену, не зная куда бежать и что делать. Прямо перед ним, неподалеку посветлело, совсем немного: из темноты выплыла она…

Сердце, в груди гулко бухнув, замерло.

Темнота будто не смела прикоснуться к ее прекрасному телу, сияние исходило из нее. Назар, с трудом сглотнув слюну, пошел навстречу. Ноги, стройные и длинные, затянутые в шелк чулков, парили над креслами даже их не касаясь. Красный корсет едва удерживал высокую грудь. Да, корсет, он вспомнил это причудливое слово. Медные волосы, собранные в мелкие косички, ниспадали огненной волной.

Назар протянул дрожащую руку, коснувшись ее соска, окруженного чуть темной кожей. Пальцы тут же обожгло сотней игл. Он выдохнул от накатившего… чувства. Внизу живота стало как-то неудобно, прямо как по утрам. Назар еще не был с женщиной, никогда. Вернее был, но толком ничего не вышло. Да и не важно. Никакая другая не могла сравниться с ней, с богиней…

Она рассмеялась. Провела невесомой рукой по его лицу. Она пахла… так не обычно, так маняще.

– Иди ко мне, глупыш, – прошептала богиня. И он пошел. Он бы даже побежал, только она близко. Назар утонул в огненно-рыжей волне, задохнулся радостью, ощущая чуть опушившимися щеками золотистую нежность ее груди. Прижал к себе. По телу богини пробежала дрожь, и время растворилось. Растворилось всё, город, мир, проблемы. Всё. Осталась только она.

Она – центр мироздания. Он – жалкий раб, прислужник, готовый пресмыкаться, сделать все лишь только ради нее. Ее смеха.

Нарастающий гул он не услышал. Да, и мог ли он что-то слышать? Здесь же она.

* * *

Солнце почти склонилось к горизонту. Последние лучи еще били полого над крышами, золотя верхние этажи. Марат поправил очки в тонкой оправе, – эдакий аристократ погибшего мира, – натянул свой лук, примерился. Свистнула спущенная тетива. Длинная оперенная стрела, мелькнув в воздухе, пробила горло одного из дозорных на крыше. Тот, хватаясь то за пустоту, то за торчащий из кадыка штырь, перегнулся через перильца и рухнул вниз. Второй же, получив сразу по стреле в каждый глаз, молча рухнул на кровлю. Совместно разработанный план был прост: напасть и ошеломить. Каракуртовцы знают, что их боятся, от того беспечны. Не слишком, но вольности не выставлять усиленных заслонов себе позволить могут, отъявленные негодяи всегда спят спокойно. Этим стоило воспользоваться.