Степень вины

– Встретишься с ним и поговорите. Решайте это между собой. Мы с тобой в расчете, Мария. Отныне и навсегда.

Мария медленно кивнула.

Они молчали, когда Карло спустился сверху. Он улыбнулся обоим и был счастлив так, как не был счастлив уже давно – с тех пор, как Мария убила Марка Ренсома. А может быть, подумал Пэйджит, как никогда прежде не был счастлив – мать и отец любили его, и у них не было зла друг на друга.

– Ты очень статный, – отметила Мария. – И держишься совсем как Крис.

– Тут уж ничего не поделаешь, – засмеялся Карло. – А мои друзья говорят, что я похож на тебя.

– Да, и очень, – подтвердил Пэйджит.

Мария рассмеялась.

– Пойдем пообедаем? – спросила она сына.

– Конечно.

Они направились к двери. Пэйджит следовал за ними. Мария нежно смотрела на Карло. Остановилась в прихожей, как будто захваченная внезапной мыслью.

– Можно я минуту переговорю с Крисом? – обратилась она к Карло.

– Конечно.

Мальчик пошел к лимузину. Мария смотрела ему вслед, потом повернулась к Пэйджиту.

– Да? – спросил он.

Мгновение она размышляла.

– Ты помнишь – на кассете это есть – я говорила Стайнгардту, что сделаю аборт, если ты не выручишь меня?

– Конечно.

– Это была правда. – Она снова помолчала, потом тихо добавила: – Так что, когда смотришь на Карло и думаешь о том, что в нем нет ничего от тебя, вспоминай об этом.

Позже, вечером, Пэйджит решил сжечь кассеты.

Принес их в библиотеку. Потом положил в камин дров, поджег лучину. Время у него было; Карло и Мария собирались вернуться поздно.

Непонятно почему он начал с кассеты Линдси Колдуэлл… Завтра, возможно, через Терри, он сообщит актрисе, что отныне ее секреты принадлежат только ей: она сама будет решать, как распоряжаться ими, как Пэйджит распорядится сейчас своими. Он достал первую кассету Марии.

Помедлил, глядя на огонь. Сколько раз, подумал он, они вместе с Карло сидели вот так же, наблюдая за загадочной пляской языков пламени. Потом начал сматывать пленку с катушки.

Когда открылась входная дверь, он замер.

Это был Карло.

Услышав, что сын идет в библиотеку, привлеченный светом и потрескиванием горящих дров, Пэйджит непроизвольно схватился за вторую кассету, где Мария говорила, что Карло не его сын.

Мальчик стоял в дверях:

– Что ты делаешь?

Пэйджит знал, что теперь уже ничего не может сказать, кроме правды:

– Сжигаю кассету. Кроме этой, есть еще одна.

– Та, что о моей маме?

– Нет, – ответил Пэйджит. – Обо мне и твоей маме.

Карло задумался на мгновение:

– А разве можно это делать?

– Это больше не вещественное доказательство, Карло. Это теперь лишь источник душевных страданий. И я волен делать с этим все, что захочу.

Карло не отрываясь смотрел на него.

– А можно мне послушать? Я ведь твой сын, в конце концов.

– Да, ты мой сын, Карло. Но ты уже взрослый. И значит, должен понимать, что у родителей до твоего рождения была своп жизнь, в которой они делали ошибки. – Пэйджит помолчал. – Вчера ты просил меня помочь твоей матери. А сегодня я прошу тебя помочь нам обоим. Мы живем настоящим, прошлое лучше оставить прошлому.

Карло смотрел ему в глаза. Странно, подумал Пэйджит, стоять вот так перед ним, держа в руках секрет его рождения, и просить, как об одолжении, разрешения сохранить в тайне то, от чего зависит мир в душе этого мальчика. Нельзя же сказать ему: твое счастье зависит от того, способен ли ты проявить сострадание к родителям.

– Мне всегда будет интересно знать… – сказал Карло.

– Постарайся не думать об этом. Для тебя важно только то, что мы для тебя сейчас. Все остальное не имеет значения. Пока, конечно, ты этому остальному не придаешь значения.

У Карло был задумчивый вид.

– А что бы ты сделал, папа? На моем месте.

Пэйджит молча смотрел на вторую кассету. Потом неожиданно бросил ее Карло. Ему вспомнился вдруг тот первый день в Бостоне, когда он бросил этому мальчику красный резиновый мячик. Но на этот раз Карло поймал то, что летело к нему.

– Я помог бы сжечь это, – ответил Пэйджит.

Карло посмотрел на него, потом – на кассету в своей руке.

– А долго ты уже первую разматываешь? У тебя никогда особой сноровки не было.

Пэйджит улыбнулся облегченно:

– Это передается через поколение. Мой отец собрал корабль в бутылке.

Карло сел на ковер, Пэйджит устроился рядом с ним. Сидя лицом к огню, спиной к кофейному столику, они разматывали пленки.

– Лучше бы ты это без меня делал, – проговорил Карло. Пэйджит обернулся к нему:

– А почему ты домой так рано пришел? Надеюсь, ничего не случилось?

– Нет. Мы с мамой наметили кое-что на уик-энд. И когда пообедали, я решил побыть с тобой.

– Почему?

Пожав плечами, Карло взглянул на Пэйджита с легкой улыбкой:

– Кто знает?

Так они и сидели рядом, разматывали катушки прошлого, молчали, но молчание не разъединяло их. Закончив, Карло подержал в руке клубок пленки. Потом встал и молча бросил в огонь. Лента скрючилась, затрещала и исчезла в пламени.