Степан Разин и его время

XVII век стоит как бы на переломе двух эпох — средневековья с его мракобесием и религиозным фанатизмом и времени поразительного взлета и многоцветья российской культуры, которыми ознаменовано следующее — XVIII столетие. По отзывам современников, XVII век — это время, когда «старина и новизна перемешалися». И действительно, новые явления материальной и духовной жизни причудливо переплетались тогда с приметами косной старины. Обмирщение литературы, искусства, стремительное накопление научных знаний, активная работа живой, не скованной канонами церкви человеческой мысли сочетались с вопиющим невежеством, грузом ветхозаветных пережитков и предрассудков. Появление первой почты, ходившей из Москвы два раза в неделю в Вильну и Ригу и доставлявшей, помимо писем, голландские, гамбургские и кенигсбергские газеты, как и новости, привозимые из заморских стран купцами, были лишь слабым проблеском при той ограниченности коммуникаций, которая тогда существовала. О центральной власти рядовой россиянин имел подчас весьма смутное представление. Для жителей большинства сел и деревень реально существовали только такие авторитеты, как барин или приказчик и местный батюшка — приходской священник; для жителей провинциальных городов ими были воевода, приказные и тот же поп.

Пространство жизнедеятельности людей было сужено до предела. Правительственный чиновник доезжал отнюдь не до каждого уезда. Если в захолустную глушь добирался по бездорожью казенный обоз из Москвы, это было целое событие, долго потом обсуждавшееся и вспоминавшееся.

В деревне крестьянин жил своим мирком, своей общиной, замыкался интересами своего двора, своей семьи. Жизнь носила архаичный, привычный характер, люди жили древними нравами и обычаями, и господствующий класс феодалов стремился сохранить эти патриархальные черты в незыблемом виде. Традиции, неписаный и писаный — церковный — кодексы поведения нормировали и регламентировали каждый шаг человека.

Соответственно ограниченности жизненного пространства до предела было сужено и сознание людей. Но те, кто находился у кормила власти, уже убеждались неоднократно в том, что это устойчивое, дремучее спокойствие весьма обманчиво, что задавленный беспросветной нуждой народ способен явить непокорство господам и восстать против них.

XVII век — это время раскола русской церкви в результате острой идейно-политической борьбы между сторонниками поворота к государственным реформам и ревнителями старины. Это время беспримерного идейного поединка между царем и патриархом, заявившим: «священство царства преболе есть» на столько, «елико земля от неба».

Между бурным XVII и блестящим XVIII веком так же много сходства и различий, как между царем Алексеем Михайловичем, с именем которого связано окончательное оформление общегосударственной системы крепостного права в России, и его сыном Петром I, вошедшим в историю как император-преобразователь.

На царствование родоначальника дома Романовых Михаила Федоровича не выпало ни особых внешних, ни внутренних потрясений. 32 года его правления — с 1613 по 1645 — протекали относительно спокойно, если не считать остаточных явлений Смутного времени и неудачной для России войны с Польшей за возвращение Смоленска (1632–1634). Зато на долю его сына и преемника царя Алексея различных испытаний и социальных коллизий пришлось в избытке. По странной иронии судьбы этот монарх с чьей-то легкой руки получил прозвище Тишайший. У него и в самом деле не было такого лютого нрава, как у печально знаменитого Ивана IV, но и особой кротостью он тоже не отличался. Так что объективности ради Тишайшим его можно именовать лишь в кавычках, что и будет сделано ниже.

После смерти Михаила Федоровича его сын Алексей оказался круглым сиротой. Исключительное влияние на юного царя приобрел его воспитатель и «царского величества от… младенческого возраста хранитель» боярин Борис Иванович Морозов — человек хитрый, изворотливый и предприимчивый. По образному выражению одного из современников-иностранцев, Морозов «держал по произволу скипетр, слишком тяжелый для рук юноши», т. е. пользовался положением наставника, как хотел. Выбившись во временщики, он фактически стал главой российского правительства. Желая укрепить свое особое положение, Морозов прибег к хорошо известному и испытанному способу: женил царя на дочери дворянина И. Д. Милославского Марии, а спустя десять дней сам женился на ее сестре Анне и таким образом породнился с государем.

В правление Алексея Михайловича Б. И. Морозов достиг невероятного могущества. Он лично владел территорией, равной среднему западноевропейскому государству, сотнями сел и деревень, железоделательными, винокуренными, кирпичными, поташными[3] заводами, в его власти были десятки тысяч зависимых крестьян. Морозов был крупнейшим землевладельцем, купцом, ростовщиком, промышленником в одном лице. Вокруг Морозова группировалась новая знать — люди, подобно Милославскому выдвинувшиеся по его протекции и обязанные ему своей карьерой.