Степан Осипович Макаров

В то же время возникавшие при сложных спасательных работах вопросы требовали постоянной связи Гогланда с материком. Осуществить такую повседневную связь «Ермак», естественно, не мог. Да и вообще это представлялось совершенно невозможным. О прокладке кабеля в зимнее время нечего было и думать, сухопутные сообщения с материком, отдаленным от острова на 46 километров, могли осуществляться лишь с большим трудом и риском, и то лишь несколькими смельчаками-почтальонами из числа жителей Гогланда; световые сигналы системы Миклашевского также не помогли.

Выручил снова Макаров. Он вспомнил о своем друге — преподавателе Кронштадтских минных классов — А. С. Попове, демонстрировавшем ему свой аппарат-грозоотметчик. В этом году, летом, Попов производил опыты на Черном море, пытаясь установить связь при помощи изобретенного им аппарата со станциями, установленными на трех броненосцах. Ему удалось достичь успеха, сигналы принимались на расстоянии свыше пяти километров, но на большем расстоянии они не улавливались. Не видевшее, по обыкновению, в опытах Попова ничего, заслуживающего особенного внимания, морское ведомство отнеслось к зарождавшемуся величайшему изобретению века безобразно равнодушно. Денег не дали, и опыты прекратились.

Теперь, вспомнив о Попове, Макаров подает высшему морскому начальству мысль: пригласить Попова и попытаться с помощью его грозоотметчика установить связь между Гогландом и материком. Морскому министерству в сложившихся условиях ничего не оставалось, как принять этот совет. Но верные своим скопидомским привычкам морские чиновники, приглашая Попова, отпустили на производство опытов совершенно ничтожную сумму. К счастью, помощниками изобретателя оказываются чрезвычайно энергичные и способные молодые люди, чутьем угадавшие, что могут дать опыты Попова. То были: лейтенант А. А. Реммерт, ассистент минных классов Н. П. Рыбкин, капитан второго ранга Залевский и унтер-офицер Андрей Безденежных.

Началась горячая пора. Рыбкин с Залевским занялись оборудованием станции на Гогланде, Реммерт с Безденежных — на материке, вблизи финского городка Котка. Вскоре «Ермак» доставил на Готланд с рабочей партией все необходимые приборы. Ввиду спешности дела приборы были взяты из лаборатории, приемником же служил телефонный аппарат, приспособленный к приему сигналов самим Поповым. Одновременно сооружалась станция и на материке.

Когда станции были оборудованы и установлены огромные антенны, начались приемы сигналов. Великое изобретение Попова впервые в мире получало практическое применение. Сначала на сигналы с Котки не было ответа. Но вскоре стали замечать какие-то регулярные знаки на телеграфной ленте, которые нельзя было объяснить тихими электрическими атмосферными разрядами. «Я немедленно сообщил об этом Попову, — вспоминает Реммерт, — и он быстро приехал. Началась слежка, настройка, поскольку такая в то время могла так называться. Так продолжалось всю ночь. Настало утро. Наконец, около 3 часов дня, спустя почти месяц после нашего приезда, на ленте довольно четко начали получаться знаки, но слова еще не были достаточно разборчивы. На следующий памятный день, наконец, разобрали несколько слов. Смысл этих слов был тот, что наши сигналы «Гогланд» принимает и спрашивает, получили ли мы их сигналы. Надо было видеть состояние Александра Степановича Попова. У него не держалась лента в руках от дрожи в них, он был бледен, как полотно, но улыбка озаряла его доброе лицо. Мы, народ молодой и горячий, решили, что «сношение установлено», и бросились целовать Попова».[95]

Так родилось величайшее изобретение начала XX века — радио. Лабораторные опыты были закончены. Настала эра его практического применения. Это замечательное событие в истории русской и мировой техники произошло 24 января 1900 года.

Макаров оказал большую поддержку великому изобретателю. Предвидя огромные возможности в будущем для радио, он одним из первых оценил его и позже решительно отвергал притязания Маркони на приоритет в области изобретения «беспроволочного телеграфа». «Профессор Попов, — заявлял Макаров, — первый открыл способ телеграфирования без проводов, Маркони выступил после Попова»[96].

На другой же день после установления связи с Гогландом началась регулярная работа первых русских радиостанций. Вначале, правда, не все сигналы разбирались отчетливо, а на разряднике появлялся целый пучок искр.

Когда доложили о результатах опытов с беспроволочным телеграфированием начальнику главного морского штаба адмиралу Авелану, он воскликнул:

— Как кстати! Это очень хорошо! Где находится сейчас «Ермак»?

Ему ответили, что ледокол стоит у Гогланда. Тогда Авелан взял листок бумаги и быстро набросал:

«Командиру ледокола «Ермак»

Около Лавен-Саари оторвало льдину с 50 рыбаками. Окажите немедленно содействие в спасении этих людей.

Авелан».

Радиограмма полностью, без всяких искажений и неточностей, была принята на Гогланде.