Степан Эрьзя

К открытию выставки Степан, кроме двойного портрета Ленина и Маркса, успел сделать еще несколько вещей из квебрахо. Для «Головы мужчины» ему позировал отец Недды. Узнав от дочери, что скульптор когда-то жил в Италии, он явился к нему вечером после работы, притащив с собой кувшин дешевого вина. Постепенно с семьей Недды Степан сошелся очень близко. Мать девушки, возвращаясь с базара, приносила ему продукты, хлеб, а иногда и остатки апельсин или слив, зная, что он не откажется их купить.

Незадолго перед выставкой мастерскую скульптора посетили работники Южамторга во главе с его председателем Краевским. Увидев двойной портрет Ленина и Маркса, они не могли отойти от него.

— Что ж, я вам подарю его, ежели так понравился, — сказал скульптор, улыбаясь. — Но сначала выставлю, пусть и аргентинцы полюбуются.

Краевский отсоветовал выставлять портрет, сославшись на то, что в Аргентине в настоящее время наблюдается засилие фашиствующих элементов, и на выставке может произойти нежелательный для скульптора эксцесс, и Степан послушался совета. Некоторое время портрет находился в конторе Южамторга, потом, по словам его сотрудников, был отослан в Москву. Как было на самом деле, неизвестно, но это замечательное произведение искусства исчезло бесследно.

Выставка произведений Эрьзи в одном из залов галереи Мюллера открылась в начале июля. На открытие приехал президент Аргентинской республики Ипполито Иригойен с супругой и всем штатом министров. Когда в зале выставки появился скульптор, его встретили дружными аплодисментами. Семидесятивосьмилетний президент, которому его представили, осанистый и на вид еще довольно крепкий, пожимая ему руку, с улыбкой проговорил, что хотел бы видеть скульптора у себя в гостях сегодня же вечером. От такой неожиданности Степан опешил: вот уж никак не ожидал попасть в президентский дворец.

Президент оказался простым и приятным человеком. У себя во дворце в кругу семьи и приближенных он сбросил маску официальности и даже выпил со скульптором на брудершафт. После роскошно сервированного ужина в одном из залов дворца состоялся для гостей президента концерт. Под гитары и бубны исполнялись жгучие аргентинские песни и пляски. Домой скульптора привезли на автомобиле поздно ночью. Его встретила испуганная и встревоженная Недда.

— Ты чего, девочка, не ушла домой? — удивился он, увидев ее.

— Как же я уйду без сеньора? Сеньор никогда так долго не задерживался. Я так боялась, все время думала, не случилось ли что-нибудь, — говорила она, помогая ему раздеться.

— Дурочка, со мной сроду ничего не случится. А теперь иди спать. Впрочем, как же ты пойдешь сейчас, уже так поздно?

— Может, сеньор, позволит мне остаться у него? — пролепетала Недда, не поднимая головы.

— Пожалуй, оставайся. Ложись здесь, а я пойду в мастерскую...

В мастерской было очень холодно, и утром Степан проснулся с головной болью и сильным насморком.

— Ты вот что, милая, больше не оставайся здесь допоздна, а то в мастерской я могу простудиться, — сказал он за завтраком Недде.

— Никто сеньора не гнал в мастерскую, он мог бы спать и в своей постели, — она боялась встретиться с его глазами.

— Э-э, так не пойдет, милая, — сказал он, догадавшись, куда она клонит. — Ты еще совсем дурочка и не соображаешь, что говоришь. Уходи-ка лучше домой. и больше не приходи. Как-нибудь обойдусь без тебя.

Услышав такое, Недда расплакалась.

— Мама меня теперь отколотит.

— За что отколотит?

— Не угодила сеньору — вот за что.

— Мне кажется, ты хотела угодить больше чем следует.

Выставка имела огромный успех. Журналисты из различных газет то и дело брали у скульптора интервью. Его затруднял испанский язык, и он больше говорил на итальянском. Некоторые его понимали, а многие прибегали к услугам переводчиков. На выставке он познакомился с неким Любкиным, эмигрантом из Одессы, художником. Ему было приятно услышать русскую речь, к тому же Любкин хорошо знал испанский и не отказался от роли переводчика. За обедом в ресторане Степан рассказал ему о своем давнишнем желании отыскать бывшего парижского компаньона — Санчо Марино. Он должен жить где-то в Буэнос-Айресе. По крайней мере раньше он жил тут.

— Как вы сказали? — переспросил Любкин. — Санчо Марино? О таком типе я, кажется, что-то слышал.

— Вот именно — тип, — заметил Степан.

— Я попробую навести справки. Здесь в одно время некий Санчо Марино занимался комиссией произведений искусства. Может быть, это тот самый, о ком вы говорите.

— Не может же быть целая дюжина этих Санчо Марино!