Степан Эрьзя

Елена боялась только одного: как бы Степан сам не ляпнул что-нибудь неподходящее, остальное она надеялась уладить. Но вот один из них подошел совсем близко к скульптору и сказал:

— В Екатеринбурге вы, господин Эрьзя, могли бы заработать много денег не только на памятнике, но и на портретах. Я бы заказал первый.

— Портретами я не занимаюсь, — резко бросил Степан.

— Но вы сделали портрет жены, и прекрасный портрет!

— Это еще ни о чем не говорит. С жены я делаю и «Еву».

— Короче, вы, господин Эрьзя, отказываетесь от крупной суммы денег?

— Решительно отказываюсь.

— Мне вас жаль...

Они побыли еще немного и, убедившись в тщетности своих попыток договориться со скульптором, натянули на себя теплые тулупы.

— Я думаю, мы с вами, господин Эрьзя, еще встретимся. В конце концов у вас нет никаких оснований отказываться от заказов. Это же ваш хлеб насущный, — сказал, уходя, редактор.

Но, к счастью, встретиться с ними Степану больше не пришлось. Дела колчаковской армии изо дня в день настолько ухудшались, что белогвардейцам было не до скульптора...

Весть о вступлении Красной Армии в Екатеринбург принес Савелий, прибежавший к ним рано утром.

— Что же теперь будет, как ты думаешь, Степан Дмитриевич? — с волнением спрашивал он.

— А чего нам с тобой, резчикам по камню, может быть? Мы люди трудовые. Пусть опасаются те, кто всю жизнь жил за счет других.

— А при большевиках наше ремесло сгодится?

— Сгодится, — сказал Степан и с уверенностью подтвердил: — Конечно, сгодится!..

10

Летом скульптор работал прямо в карьере. Сам добывал мрамор, откалывая от глыб нужные по размеру куски. От дождя и полуденного зноя прятался в шалаше, который соорудил здесь же. За время войны карьер забросили, кругом было пустынно и безлюдно. Здесь же Елена, лежа на зеленой траве, позировала ему для «Спящей». Она обычно приходила сюда в середине дня, приносила ему обед и оставалась до вечера. Домой возвращались вместе. После дня, проведенного на свежем воздухе, Степану не хотелось заходить в душную избу, и Елена вынесла постель в сени. Кроватью им служила старая дверь, установленная на козлах, а матрасом — ржаная солома, покрытая простыней. Единственная подушка и легкое одеяло дополняли эту постель.

В один из дней в конце июля, работая по обыкновению в карьере, Степан увидел Елену, идущую к нему с незнакомым человеком в гражданской одежде и в военной фуражке.

— Это товарищ Сосновский, из Екатеринбургского Наробраза. У него к тебе неотложное дело, — сказала Елена, когда они подошли близко.

Сосновский протянул Степану руку.

— Будем знакомы, товарищ Эрьзя. Ваша супруга никак не хотела вести меня к вам. Он работает, говорит, и все тут.

Степан качнул головой, будто подтверждая его слова, и спросил, что за дело привело его к нему.

— В Екатеринбурге, как вы, наверное, знаете, прочно утвердилась Советская власть. Надо поднимать пролетарское искусство. А кто же нам в этом поможет, если не вы, художники? — говорил Сосновский и все время поглядывал на трубку скульптора.

Степан понял, что Сосновский, должно быть, очень хочет курить, и молча протянул ему мешочек с махоркой.

— Благодарствую, с этим зельем у нас пока трудновато. Так как же вы думаете? — спросил Сосновский, раскуривая цигарку из его трубки.

— Чего тут думать, работать надо, — сказал Степан. — И в чем будут заключаться мои обязанности?

— Во-первых, вам необходимо перебраться с семьей в Екатеринбург. Как вы на это смотрите?

— Вся моя семья стоит вот тут, рядом с вами. Племянник был еще у нас, в прошлом году умер...

Упоминание о Василии всегда приводило Степана в горестное состояние. Он молча выбил из трубки пепел и поднялся с камня, на котором сидел. Постояв немного, так же молча направился к «Спящей» и принялся за шлифовку.

— Но у нас здесь много скульптур, их не так-то просто доставить в Екатеринбург, — заговорила Елена, поняв из слов скульптора, что переезд в город — дело решенное.

— Об этом не беспокойтесь, я пришлю подводу и красноармейца. Он вам поможет.

Время близилось к середине дня, и Елена предложила Степану пообедать дома, а то вряд ли она успеет прийти сюда еще раз.

— Да, конечно, — согласился Степан. — Теперь работать будем уже на новом месте.

Сосновский попрощался с ними у их избушки, а когда уже отошел довольно далеко, Елена спохватилась:

— Что же мы его обедать не пригласили? Нехорошо так отпускать человека.

Степан кинулся догонять Сосновского.

— Конечно, у нас не парижская кухня, но похлебкой все же угостим. Моя Лена умудряется из трех картофелин и ложки пшена готовить отменную похлебку.

— Тогда не откажусь, а то, боюсь, обижу хозяйку, — с улыбкой сказал Сосновский.

Елена у крылечка полила им на руки и подала полотенце, сама вошла в избу накрывать на стол.

После обеда они проводили гостя до железнодорожной станции, а на обратном пути зашли на кладбище. У подножия надгробной статуи лежал полуувядший букет полевых цветов, оставленный Еленой вчера. Прогуливаясь, они часто заходили сюда. А теперь вот уедут и, кто знает, придется ли когда навестить эту дорогую для них могилу...