Степь 2

– Ты всё равно обязана для представления к моей маме идти. Значить едем вместе хотя бы до дома. А там Матерь клана решит, куда тебе надлежит двигаться. Как я поняла Матёрых не нам с тобой решать. Может тебя она как раз при стойбище оставит, а меня по миру пустит уму разуму набираться.

Апити тоже утёрла слёзы, поглядывая на рыжую с ехидной улыбкой. Наконец тяжело вздохнув, выдала:

– Даже не надейся на маму, рыжая. Я-то в отличие от тебя прекрасно знаю, чем это закончится. Ты про родственные связи вообще теперь забудь, а свои дары с уменьями засунь, сама знаешь куда. Как я поняла в нашем клане ещё не такие лосихи как ты водятся. Обломают рога мало не покажется. Ты имей в виду рыжая, что ты теперь не царская дочь, а рядовой воин особого клана. Соответственно вести себя обязана пред Матерью, как положено, а ни как с молочной титькой. Или ты уже всё забыла, чему училась?

Райс насупилась, призадумалась и тут же сграбастала в охапку белобрысую всезнайку и потащила её к выходу, принимаясь по дороге отчитывать:

– Пошли уже, нудная бабища. Только и знаешь, что нотации читать в праздничный день. Ты кому хочешь, испоганишь настроение? Вот что ты за дрянная натура такая?

Беззлобно зубоскаля и наигранно припираясь, по переменке по-дружески огрызаясь, две новоиспечённые «меченые» отправились в обнимку на двор, где их уже дожидались сопровождающие лица.

А как вышли на крыльцо, тут же замерли словно идолы. У открытых ворот верхом на коне гарцевал Шахран, словно пёстрая птица, привезённая из далёких сказочных стран, а за ним выстроился боевой эскорт в три тройки здоровенных словно перекаченные мужики, по-походному до зубов вооружённых золотоволосых воительниц. Судя по золотой росписи пугающих лиц, это девы состояли в личном сестричестве Тиоранты, всех степей такой-то Матери.

Особенность их росписи заключалась в том, что даже если бы лютые мужерезки улыбнулись, чего Райс не припоминала по детской памяти, то всё равно их морды оказались бы свирепыми, а может стали бы ещё страшней.

– А эти-то зачем? – недоумённо выдавила из себя царская дочь, непонятно кого спрашивая.

– Сопровождение, – сконфужено ответил евнух, – а как же без этого? Так положено.

Райс, выпустив из рук Апити подошла к боевому охранению, взглянула снизу-вверх на одинаковые мужеподобные изваяния с уродливо страшными мордами с их пугающими росписями. Воительницы больше походили на воплощение ужаса степей потустороннего мира, чем на человеческих дев.

Рыжая с самого детства их боялась. С того раннего, с коего вообще что-то помнила. Огромные, страшные и вечно мрачные личные мамины воительницы являлись неким детским пугалом для всей малышни царского двора, и даже она, царская дочь не была исключением.

Только теперь новоиспечённая «меченая» смотрела на «страшилки» из собственного детства и не замечала в них ничего пугающего, а видела лишь могучих всадниц отменно выученных. Притом, судя по экипировке и выправке, всадниц не простых, а лучших из всех.

Райс улыбнулась, лишний раз подтвердив самой себе, что действительно, чего греха таить, сильно изменилась за Теремное время и изменилась в лучшую сторону, как она полагала, тут же дав себе обещание, что непременно по приезду в родной дом выскажет благодарность маме и её окружению за то, что отправили на перевоспитание.

Отвлёк её от благодушных мыслей конь, осторожно подкравшийся сзади и начавший тыкаться мордой в спину. Райс обернулась, и буря восторга охватила «меченую» с головой:

– Ветерок! Конёк ты мой родной, и ты тут. Не забыл хозяйку, – запричитала молодуха, сюсюкая и обхватывая мускулистую шею коня, радостно топчущегося и потрясывающего ухоженной гривой.

Простившись с жильцами Терема, исцеловавши на прощание вековух, растроганных до слёз, процессия двинулась из глухих заповедных мест в края, обжитые людьми, цивилизованные.

Со стороны это выглядело довольно занимательно. Впереди шествовала тройка всадников: Райс с подругой в белоснежных рубахах с длинными подолами, абсолютно не предназначенными для верховой езды. Рубахи обычного простого покроя, утянутые белыми узкими поясками. Они ничем не отличались от одеяния поселковых дев, глядишь наоборот, у поселковых-то рубахи значительно по нарядней носились. Мало того, эти белые балахоны оказались им явно великоваты, если не сказать большего. Их просторные размеры скрывали не только девичьи формы, но и полностью прятали их расписанные руки.

Разница у наездниц наблюдалась лишь одна, но приметная. Рыжая не имела ни седла, ни сбруи как таковой, управляя скакуном прикосновением. Белобрысая же имела полное «конское вооружение», управляя конём поводом. Между двумя «мечеными» грациозно восседал в седле разодетый словно заморская птица наездник неприглядной наружности, не обладавший впечатляющими формами присущими мужчине-воину, и по внешнему виду в нём с первого взгляда узнавался чужеземец.