Степь 2

Та, раскрыв рот и перестав дышать, не мигая уставилась на рельеф её мужицких мышц и маслянисто-чёрные завитки татуировки невиданной силы, переливающиеся в свете масляной лампы, словно под кожей ползают живые змейки.

Отходила от увиденного Апити несколько заторможено. Даже когда Райс оделась и уселась на лежак, Апити отведя взгляд в сторону и показывая всем видом свою неловкость за обманную уловку, продолжала тушеваться. Нет, это был не страх, а именно неловкость, смущение, замешательство. А что такого? Сидит подруга у неё на лежанке, который день прячет от неё руки, притом показательно. А Апити хоть и немощна, но любопытство-то выше этого. Вот и пошла на невинную уловку, а та и попалась. Одно слово – рыжая.

Обе сидели и смотрели в разные стороны. Райс пыталась придумать, как бы поведать подруге о лесном происшествии и расспросить, что та об этом знает, но первой спросила белобрысая, притом очень настороженно:

– Ты можешь жизнь отобрать?

– Да, – тихо ответила царская дочь и тут же смущённо добавила, – а ты не знаешь, можно ли то что умертвила оживить как-нибудь?

Апити повернула голову, уставившись на рыжую подругу и переспросила, недоумевая:

– Как это оживить?

– Ну, я тут одну полянку в лесу нечаянно прибила, – начала скомкано ярица, – травку там, деревьям досталось.… В общем шандарахнула для пробы, и там на много шагов в разные стороны всё засохло, как вымерло. Можно же как-нибудь оживить то, что высохло? – она помолчала, тупо рассматривая пол под ногами и недовольно буркнула, – почитай каждую ночь она мне снится, проклятая. И каждый раз я во сне рыдаю и пытаюсь что-нибудь сделать, чтобы оживить хоть одно деревце, а выходит всё наоборот, как назло. Чего касаюсь, то сразу убиваю словно чудовище какое.

Тут она взглянула на Апити глазами, наполненными слезами и сделала умоляющее выражение лица, всем видом выпрашивая ответ.

– А Матёрые что сказывают?

– Ничего, – отрезала тут же Райс, – чую бояться они меня пуще огня. Общаются как с равной. Трусят и в стороны шарахаются, как от заразной болячки.

– А ты спрашивала?

– Нет. Я тебя ждала. Ты же у нас великая всезнайка. Думала, ты что-нибудь знаешь. Ты ведь знаешь, Апити?

– Я знаю только то, что обладательница чёрного узора как у Матери Медведицы, может из всего живого высасывать жизнь, а о таком как у тебя, я даже не слышала.

– Но если есть сила отобрать жизнь, то должна же быть сила её заново возродить! – вскричала Райс, вскидываясь на ноги, – тебя же умертвляли и оживляли кучу раз. Сама же сказывала! Значит должна знать, как это сделать.

Апити лишь вжалась в подушку посильней, округлив серые глазки, тупо ими похлопывая и испуганно смотря на подругу, но тут за спиной Райс послышался спокойный голос Матери Медведицы, не заметно для обеих подруг вошедшую в светлицу.

– Есть такая сила, успокойся, рыжая бестия.

Она медленно прошла вдоль стены и уселась на длинную скамью, обхватив свой посох обеими руками, при этом ласково смотря на царскую дочь, тут же выдавшую себе команду успокоиться, затем стать сдержанней насколько получится, и терпеливо уселась на лежак, ожидая объяснения. Вслед за первой в светёлку вошли остальные Матёрые. Любовь обошла лежак с другой стороны, присаживаясь на край. А Водяная Гладь осталась стоять в дверях, лишь прикрыв её за собой от любопытствующих ушей.

Все три вековухи, вооружённые посохами, и как Райс догадалась, неспроста. Этими посохами, вернее теми нежитями, что сидели в их навершии43 Матёрые старались защитить себя от взбалмошной царской дочери, которая одним взглядом, так, проходя мимо, а может даже просто нечаянно, способна отобрать жизнь – самое ценное что имеется у человека.

– Это хорошо, что лес пожалела, девонька, – расслаблено продолжила Мать Медведица, – поначалу-то я сильно испугалась за тебя. А потом подумала и решила: не могла Мать Сыра Земля дать такую силу, коль не была бы в тебе уверена. Не могла. Она в таких делах не ошибается. А коли дала, значит так надобно.

Матёрая замолчала, не спеша давать ожидаемый ответ и Райс не выдержала.

– Так чем оживить-то можно? Какой силой?

– Да вон она у тебя голубенькой змейкой под кожей вьётся, бестолковая, – вступила в разговор Водная Гладь, – ей и лечат, и заживляют коли требуется. Чё ж ты спросить-то побоялась? Всё сама да сама. «Самайка» пустоголовая.

– Плетью?! – изумилась Райс.

– Ну, коли со всей дури да наотмашь, то плеть иль молния, а коли мягко да с любовью, то сплошное лечение.

– У каждой силы имеется два конца, два края, – вступила в разговор третья Матёрая, – ты зря на полянку-то ни сходила, ни проведала. Отошла она. Денька через три отошла. Правда, слабые и больные листики померли, а те, что сильные да здоровые, ожили. Вот видишь, даже у силы смерти есть второй конец. Умертвив больное, ты эту полянку только здоровее сделала. Хорошо хоть ума хватило тряхнуть тихонько, не со всей дури, а то б…

Райс согнулась в три погибели, с облегчением закрывая ладонями лицо.