Стены из Хрусталя

Наконец он робко постучался, но, как выяснилось, Эвике еще не ложилась. Лицо ее полыхало, как будто она уже грелась у костра, на котором корчилось тело загулявшего супруга. За спиной высилась гора домашней утвари, включая и медную форму для торта — ее Эвике метала почище любого дискобола. В течение всего вечера женщина выбирала, чем бы поприветствовать мужа, но поскольку ни один предмет не вмещал всего напора ее ярости, она решила придушить его голыми руками. Втащив Уолтера в прихожую, Эвике вывернула ему карманы, разыскивая улики вроде забытого дамского белья (Хотя учитывая структурные особенности викторианских панталон, доходивших до колен и обильно сдобренных кружевами, утрамбовать их в жилетном кармане мог разве что матерый контрабандист).

Но стоило ей заглянуть мужу в лицо, как ее гнев понесся в обратном направлении, стремительно перерастая в тревогу. Что-то случилось? Кто-то его обидел? Да она глаза всем вырвет и на хлеб намажет! Уолтер отмахивался от расспросов. Пообещав рассказать все поутру, он загнал перепуганную женщину в постель. Сам же направился в столовую, на ощупь открыл шкаф и почти залпом выпил бутылку сливовицы, гостинец тестя. Опьянеть не опьянел, зато его стошнило.

Тоже хорошо.

Вот если бы так же легко можно было опустошить память! Снова и снова ему являлось лицо Берты, ее глаза с такими крошечными зрачками, словно она в упор смотрела на свет. Глаза, в которых не осталось ничего человеческого, но и назвать их звериными означало бы незаслуженно оскорбить мир животных. Глаза нежити.

И вместе с тем она была так прекрасна, что хотелось в ней раствориться. Что же это за сила такая? Еще немного, и он убил бы ее. Еще немного, и он пал бы ниц и целовал ей ноги. Ему было страшно, как никогда. Не за себя — за Эвике.

Спотыкаясь, Уолтер добрался до дивана и забылся тяжелым, пропитанным желчью сном. Остаток ночи ему снилась Берта. Она летела по небу, и распущенные волосы клубились у нее за спиной. Вослед ей неслись крики и улюлюканье охотников, опьяненных погоней. Хлопьями снега опадали на землю рассеченные облака.

Когда поутру он разлепил веки, жена уже поджидала его с подносом, на котором стояла фарфоровая чашка. Из нее поднимался зеленоватый дымок, да и сама чашка постепенно утрачивала форму.

— Как спалось, милый? — сладким, как мышьяк, голосом осведомилась Эвике. — А я тебе вкуснятинку принесла. Выпей, полегчает.

Поддерживая правую руку левой, Уолтер взял чашку и даже не отпил глоток — просто окунул в варево кончик языка. В следующий момент он почувствовал, как вспыхнули его ресницы. От пламени, которое вырвалось изо рта.

— Чем… ты… меня…. отравила? — захрипел он, приправляя речь такими междометиями, как «божечтоэтобыло» и «пхеееххх.»

— Рецептик от похмелья. Старый Габор со мной поделился. Жаль только, что качественного скипидара в ваших краях не найти. Еще можно стручок паприки в ноздрю засунуть. Хочешь попробовать?

— Нет, спасибо!

Между тем Эвике с глубокомысленным видом, как покупатель на рынке рабов, пощупала мужу бицепс.

— Ты чего? — вытаращился Уолтер.

— Интересуюсь, хватит ли у тебя силенок взбивать масло весь день напролет.

— Масло?

— Оно, родимое. Ты задолжал мне много масла, Уолтер Стивенс! И не простого масла, а с добавками всяких там провансальских трав. Такого маслица, чтоб кайзера угостить было не стыдно.

— Королеву, — Уолтер преподал ей урок патриотизма.

— Ну, королеву. Так что топай на кухню. Чего расселся-то? Иди компенсируй мой моральный ущерб. Ушел, понимаете ли, на час за малиной, потом полночи ни ответа ни привета, мы с малышом вусмерть переволновались…

— Я был с Томпсоном.

— А, тогда другое дело, — облегченно вздохнула Эвике. — С ним тебя ни в один бордель не пустят — там тоже есть свои стандарты. Поди, на квартире у него просидел? С его дружками? Надеюсь, в бутылках у вас было вино, а не зажигательная смесь.

— Мы патрулировали улицы. Искали вампиров.

— Да ну? И много упырей напатрулировали? В такую погодку вампиры, небось, по домам сидят, глинтвейн из кровищи варят…

— Тем не менее, одна вампиршу я все же встретил.

— Вампиршу?

— Да, — проговорил Уолтер отрывисто. — С ней был мальчик. Ранее она убила его мать.

Загораживаясь от этой новости, Эвике вскинула руки и попятилась назад.

— Нет! Нет, невозможно! Она ведь тогда остановилась! Она всегда останавливается в последний момент!

— Эвике, о ком ты?

Она не смела выговорить имя.

— Это была Берта! — крикнул Уолтер, вскакивая и обнимая жену. — А ты подумала… да нет же!.. Мне вообще не следовало… ты в положении, а я… такое тебе…

Но жена успокоилась на удивление быстро. Одернула платье, погладила живот, советуясь с ребенком. Тот нечленораздельно лягнул ее, а ничего толкового не подсказал.

— Берта объяснила, почему так поступила?

— Да какие уж тут объяснения!

— Вдруг у нее были причины, — не сдавалась Эвике. — Может, мать над тем мальчишкой измывалась. Что-нибудь в этом роде.

— Такому нет оправданий.