Стены из Хрусталя

Не то что бы Уолтер был не сведущ в том виде отношений, в котором состояли две вампирши. Вернувшись в Англию, он проштудировал литературу, посвященную столь тесной женской дружбе. Другое дело, что книги на эту тему не стояли на полках, а хранились под прилавком, а букинисты неизменно подмигивали, когда протягивали их озадаченному покупателю. После «Объятий в Будуаре» Уолтер расстегнул воротник, что пришлось весьма кстати, потому что отложив «Трепет Одалисок,» он вылил себе за шиворот графин воды, а на середине «Строгой Гувернантки» в кабинет ворвалась Эвике и предложила вызвать доктора. Уж слишком странно Уолтер дышал. И хотя он поспешно захлопнул книгу, жена успела разглядеть гравюру, на которой горничная и молодая госпожа активно перевоплощали классовую ненависть в классовую любовь. Покрутив картинку так и эдак, Эвике заявила, что таких извращений за всю жизнь не видывала. Это ж надо выдумать, у служанки платье выше колена и туфли на каблуках! Ну и как прикажете в такой одежке золу из камина выметать?

После столь тонких исследований женской психологии, Уолтер вообще не представлял, о чем можно разговаривать с Бертой Штайнберг. Нет, ну правда! Не о различных же способах использования кальяна, шелковых чулок и коробки с мятными драже!

Впрочем, Берта и не набивалась ему в собеседницы. Сама она тоже была смущена. Разве что спросить про здоровье жены, про будущего ребенка? Но Уолтер заподозрит, что она не просто так спрашивает, а с умыслом. Как ни крути, слова «нечисть» и «человеческий младенец» не принадлежат к одному семантическому полю. А если и попадут туда, то воображение поневоле добавит еще кое-какие атрибуты. К примеру, черные балахоны, обагренный кровью алтарь, колюще-режущие предметы…

Лучше промолчать.

— Нам сюда! — воскликнул Фанни и указал на магазинчик, из тех, что состоят из самой лавки, крошечной гостиной в задней комнате, и спальни хозяев наверху. Вот только над дверью не болталось никакого опознавательного знака.

— А почему вывески нет? — удивился Уолтер.

Вампир захихикал.

— Тьма всемогущая, как вы это себе представляете?! Разве что повесить над дверью мертвого ирландца? А мысль! Расскажу его сиятельству, он от радости взвоет. Будет чем заняться в новом году!

В который раз Уолтер и Берта обменялись недоуменными взглядами. Такое впечатление, что им выдали справочник, но из-за халатности наборщика отпечаталось лишь каждое третье слово. Остальную информацию приходилось додумывать самим.

— Кто бы там ни была эта ваша мисс Маллинз, — поморщилась Берта, — но ей сейчас явно не до нас. Вон, вечеринка у нее какая-то.

— Странно, — Фанни пригляделся, — впервые такое вижу. Неужели эпидемия разыгралась, а мы пропустили?

Через открытую дверь было видно, что лавка битком набита посетителями, кое-кто даже на крыльце отирался. Прежде чем наши герои разглядели гостей мисс Маллинз, они их учуяли. Причем не только вампиры, обладавшие поистине звериным нюхом, но и Уолтер. Такой смрад стоял, словно безумный парфюмер сделал духи на основе вытяжки из портянок и разбрызгал их по всему кварталу. Стоит ли упоминать, что одеты гости были по большей части в лохмотья? Те же, чьи костюмы были поприличнее, выглядели еще подозрительнее. Взять хотя бы девицу в опрятном платье, которая прислонилась к перилам и поигрывала… оторванной рукой. Когда Уолтер проглотил едва не выпрыгнувшее сердце, он заметил, что рука была из папье-маше. Не иначе как девица из тех мошенниц, что подсаживаются к вам в омнибусе и смиренно складывают ручки на коленях. Вот только одна из них искусственная, а настоящая вовсю исследует карманы попутчиков! Ну и знакомства водит мисс Маллинз!

Вскоре он разглядел и саму хозяйку, невысокую и крепко сбитую старушку, с простым скуластым лицом и чуть приплюснутым носом. На ней было темно-коричневое платье и вдовий чепец, из-под которого выбивались седые пряди. Нашивки из черного крепа и длинные батистовые манжеты, которыми так удобно промокать слезы, указывали, что женщина носит траур, но не полный — тогда все одеяние было бы черным.

Мисс Маллинз прохаживалась перед мужчиной, которого, казалось, собрали из детских кубиков, потому что даже его голова была совершенно квадратной. Бедолага крутил в руках помятую шляпу фасона «свиной пирог.»

— Стало быть, не знаешь, чьих рук дело? Кто мои снадобья прикарманил? — и старушка прищурилась. Ее глаза, блестящие и черные, притаившиеся под густыми бровями, напоминали готовых к атаке пчел.

— Да чем хотите побожусь, мисс Маллинз! Никто из моих ребят к вам ни в жисть не сунется!

Переваливаясь с ноги на ногу, старушка приковыляла к нему поближе и взяла его за лацкан сюртука, но не дернула, а заботливо стряхнула пылинку.

— У тебя, друг сердешный, кажись, сюртук замарался. Так я подсоблю.

Как Уолтер узнал впоследствии, любимой шуткой в квартале было сообщить новичку-недотепе, что по этому адресу находится дешевая прачечная. А когда он, пыхтя, приволочет баул с бельем и спросит, почем мисс Маллинз берет за стирку, всласть похихикать. Но если так шутит она сама..!