Стенка на стенку

– Без лирики, Назар. Что хочешь? – Голос был строг до жути.

– Может, удастся опротестовать результаты?

– Каким образом?

– Вместо положенного срока тендер провели с нарушением графика. Списки участников не обнародовали. Все было проведено с вопиющими нарушениями…

– И кому ты будешь выставлять свои претензии? Чубайсу? – едко поинтересовался Варяг.

Барон как будто воочию увидел его кривую улыбку. Варяг не обладал громким голосом, не способен был нудно читать мораль, но зато умел так тихо и вкрадчиво сказануть, что жить после этого не хотелось.

– Может быть, ты знаешь, кто это нам натянул нос? Если так, то я с удовольствием послушаю твои соображения. Молчишь?

– Владислав, поверь, я сделал все, что было в моих силах. Просто обстоятельства оказались сильней меня.

– Хорошо. Предположим, ты найдешь этих людей. И что же ты им, интересно, такого собираешься сказать? Может, передашь от нас привет или пожелаешь успеха в бизнесе? Ты разочаровал меня. Барон…

– Влади…

– … ты потерял чутье. Разве не ты пришел к Михалычу с идеей прикупить «Балторгфлот»?

– Осознаю, моя вина. Но все дело в том, что…

– Разве не ты убеждал нас всех, будто компания сама нам свалится в руки?…

– Все это мои слова…

– Что дело это верное и принесет нам гарантированную прибыль? А теперь что ты будешь делать – писать обстоятельное завещание? Хочу тебе сказать откровенно, Барон, ты и Михалыча, и меня лично подставил! У нас крупные убытки.

И мне еще предстоит объясниться с людьми, которых я уговаривал вступить в долю.

Или, может быть, ты сам желаешь объясниться с ними? С Шотой, с Закиром…

– Что ты мне посоветуешь, Владислав? – У Барона дрогнул голос.

– По совести?

– Мне бы хотелось на это надеяться.

– Если по совести… пусти себе пулю в лоб!

Телефонная трубка в руке издавала тонкие короткие гудки. Осторожно, как если бы он держал в руках фужер из тонкого хрусталя, Барон положил трубку на рычаг.

Глава 34

Свой трудовой путь Юра Соломин начал бетонщиком на стройке, затем пересел на башенный кран, но успел подергать рычаги всего-то неделю – загремел в Афганистан, где почти полтора года прослужил снайпером. То, что с ним произошло дальше, больше смахивало на сюжет крутого американского боевика. За три дня до дембеля он попал в плен к «духам». Юра даже не успел осознать, что произошло: сзади по голове его ударили чем-то тяжелым, и горный пейзаж, который он наблюдал через мощный оптический прицел, вдруг растворился.

Первое, что он увидел, открыв глаза, – злобно улыбающееся лицо моджахеда в замызганной чалме предводителя «бойцов исламской революции».

– Ай-яй-яй, – закачал головой афганец, в голосе его слышалась печаль, – такой опытный снайпер, а совершил такую непростительную ошибку. Афганец говорил на чистейшем русском языке!

– Какую? – простонал Юра.

– Мои люди из засады заметили солнечный блик. А так бликоватъ может только оптический прицел.

Юра понял, в чем было дело. На половине пути к позиции он обнаружил, что забыл прихватить специальную противобликовую насадку к оптическому прицелу. Как и всякий снайпер, он был суеверен, а потому возвращаться с половины дороги не посмел. Но, видно, провал был уготован судьбой…

– Откуда у тебя эта винтовка? – Голос сделался жестким.

Винтовка «Гепард» была его трофеем, предметом гордости, ее он заполучил в поединке «снайпер-снайпер», всадив в лоб свинцовый плевок такому же молодому парню, каким был сам. Это оружие он ценил не меньше, чем полученный накануне орден. Игрушка была славной и способна была поражать даже вертолеты на лету, пробивать песчаные насыпи.

– Я получил ее в бою. – Юра старался говорить достойно.

– Это слова настоящего солдата, – отвечал афганец. – Ты достоин уважения, а потому будешь жить. Но у тебя возникла серьезная проблема. Эту винтовку я узнал – она принадлежала сыну одного из моих командиров. Его убили «шурави». Значит, ты?

Юра предположил, что его запрут в клетку и будут возить по селениям на потеху крестьянам, но совсем неожиданно ему предоставили почти полную свободу.

Никто не показывал на него пальцем, не швырял в спину камни, ему лишь запретили покидать горный аул. Скоро он выучил афганский язык, принял мусульманство, женился и был принят в охрану Мохаммед-Шаха – полевого командира, который захватил его в плен. Он не раз задавал себе вопрос, что же это было: тонкий психологический расчет хитрого моджахеда или беспечность? И позже понял: скорее всего и то, и другое. Юра мог бы легко выстрелить Мохаммед-Шаху в спину, а потом скрыться и под покровом ночи уйти к своим. А если бы не удалось?

Так он и остался при Мохаммед-Шахе до самого конца войны. А когда объявили о выводе советских войск, сам пришел к полевому командиру и попросился домой.