Стефания. Путь к себе

– Не понимаю… – проговорила я, когда обходили стеллу. – Я ничего не понимаю.

Проводник на меня не смотрел. Он увлеченно наблюдал за вертолетом, который кружит над площадью, пытаясь сесть. С земли вздымаются тучи снега, закрывая обзор, но я не могу думать ни о чем, кроме непонятного ощущения потоков.

Когда очередная волна накатила девятым валом, я попросила:

– Давай уйдем отсюда.

Теперь проводник оглянулся. Веселость и беззаботность, которые украшали лицо, пока смотрел на вертолет, слетели. Оно вновь стало серьезным.

– Ты что-то чувствуешь, – сказал он уверенно.

Мне было сложно признаться в этом, поскольку это означало поверить, что мир больше, чем мы видим. И что проводник прав, говоря о процессах, которые мы пока не умеем зафиксировать.

– Не знаю, – уклончиво ответила я.

Он не стал настаивать. Просто взял за руку и повел мимо ворот, через трамвайные пути.

Вокруг сновали люди, что-то кричали, человек в костюме огромного кота совал мне в руки листовки. Но от усталости и ощущения чего-то непонятного, даже не смотрела на них. Лишь отмахивалась и тащилась за проводником.

Потом оказались у исполинских ворот, которые ведут в парк. Едва остановилась, накатила волна такой мощи, что меня качнуло. Упасть не дал проводник, который все это время крепко держал за руку.

– Да почему… – вырвалось у меня. – Что происходит вообще?

– Здесь очередное место силы, – просто объяснил проводник. – Оно не такое старое, как другие, но ему поклонялись многие. Поэтому оно обрело такую мощь.

Я потерла лоб, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в кучу, и спросила:

– Но почему в других местах я ничего не ощущала?

– Ты настраиваешься, – ответил мужчина. – К тому же устала. А уставший человек восприимчивей к таким вещам. Ничего. Сейчас все пройдет.

Мне очень хотелось ему верить, но не представляла, как такое может пройти за секунду.

Однако, когда преодолели всего двести метров и присели отдохнуть, волны действительно прекратились. Я с изумлением наблюдала за собой, а проводник щурился, довольный, как наевшийся сметаны кот, и попивал кофе, который непонятно откуда взялся.

– Ты гипнотизер? – спросила я отдышавшись.

Проводник вытаращился на меня, пару секунд смотрел, а потом разразился таким смехом, что мне стало неудобно перед прохожими, которые в изумлении оборачиваются.

Лишь спустя несколько минут он успокоился и проговорил вытирая пальцами глаза:

– Нет. Я лишь человек, который ведет тебя по Тропе.

– Но как тогда объяснить все это? – спросила я ежась потому, что без движения взмокшая спина начала остывать.

– Я уже все объяснил, – ответил проводник. – Но ты пытаешься найти какое-то другое объяснение. Люди часто так делают. Надеются микроскопом заколотить гвоздь.

Я сунула пыльцы подмышки и сказала:

– Не понимаю.

– Еще бы, – усмехнулся он. – Некоторые вещи понимать не надо. Их просто ощущают, и это самый правильный способ воспринять их. Ты же не пытаешься понять музыку.

– Нет, ну вообще-то доказали, что определенные сочетания звуков… – начала я, но проводник махнул рукой и прервал меня.

– А какая разница? – спросил он. – Доказали или нет, но только Паганини написал двадцать четвертый каприс, не зная всех этих доказательств. И да Винчи рисовал Джоконду без компьютерной графики. У нас уже есть инструменты для восприятия мира. Только некоторые из них заржавели. Не используются потому что.

Я смотрела на своего проводника круглыми глазами и даже забыла про озябшие пальцы, которых уже не чувствую. Теперь он стал казаться человеком из другого мира, по какой-то случайности забредший в наш и благодаря все той же случайности нашел меня.

Совсем замерзнув, я поднялась. Проводник, видя готовность продолжать путь, тоже встал, и мы двинулись под эстакаду.

Дальше были повороты, переходы, он снова и снова хватал и перетаскивал меня через дорогу. Я повиновалась, смирно выполняя все, что говорит, а сама размышляла над его словами.

Следующая церковь, в которую вошла была возрастом в триста лет. И вопреки моим опасениям, запах ладана оказался не таким приторным, как в детстве. А когда по рекомендации проводника прислушалась к ощущениям, поняла, что внутри необычайно спокойно.

Хотелось списать все на самовнушение, на чудесную силу убеждения моего спутника, но каким-то глубинным чувством ощущала, что они тут не при чем.

Я совсем не ела. Только пила воду, которая от мороза стала покрываться коркой льда, и, лишь благодаря тому, что несла бутылку в кармане, не замерзла окончательно.

Когда спустились к реке со странным названием Яуза, пошла длинная череда мостов и мостков над берегами. Вода не замерзла, поэтому реку облюбовали водоплавающие птицы в таком количестве, что проводник пошутил:

– Река тысячи уток.

– Их действительно, много, – согласилась я. – Будто не улетели на зиму.

– Зачем им улетать? – спросил проводник. – Вода теплая, есть коллекторы, где еще теплее. А люди подкармливают круглый год, да так, что эти еще перебирают, есть или подождать, может чего повкуснее принесут.