Статус человека

- А я вообще не собираюсь умирать, - тихо сказала она. "Что ж, правильно, - подумал Льош. - Многие, очень многие хотят вырваться из лагеря, чтобы жить. Просто жить. Бороться их нужно еще учить..."

Из-за бортика платформы высунулась голова Василька.

- Что будем делать дальше, Льош? - прошелестел он.

- Уходить в лес. Пешком. Драйгер пора бросать.

Никто не сказал ни слова. Льошу теперь верили безоговорочно. Беглецы стали осторожно спускаться с драйгера на землю. После тряски на железной платформе земля казалась:! мягкой и податливой. Отдрайгера никто не отходил после гибели Пыхчика ощущение свободы, предоставленной лесом, сменилось боязливым предубеждением к диким зарослям.

Портиш остался на платформе и принялся подавать василиски. Испанец перебросил за ремень один василиск через плечо, крякнул от тяжести и взял еще один.

- Любопытно, - проговорил Кирилл, беря в руки оружие, - зачем у василисков сделаны приклады и, тем более, зачем смержам нужны на них ремни?

Он вопросительно посмотрел на Льоша, но тот промолчал, и тогда Кирилл, отойдя в сторону на свободную от бурелома прогалину, принялся долбить раструбом василиска твердую землю.

- Кирилл, что ты там делаешь? - удивленно спросила Лара.

- Могилу рою, - спокойно ответил он. - Надо же Энтони похоронить по-человечески...

Льоша словно ударило. Похоронить Энтони... А Пыхчик? Он подхватил василиск под мышку и зашагал к его останкам.

- Куда ты, Льош? - крикнула ему в спину Лара, но он не обернулся. И тогда кто-то, с треском ломая бурелом и отчаянно сопя, стал вслед за ним продираться сквозь заросли.

Льош не дошел шагов двадцать до места гибели Пыхчика - здесь уже все было затянуто звенящей паутиной, а над останками пучился медузой мутный белесый колпак, сквозь толщу которого были видны страшные кровавые куски, подпрыгивающие и дергающиеся, словно варящиеся в мутном желе.

"Все, что я для тебя могу", - сцепив зубы, подумал Льош и поднял раструб василиска. Он нажал на спуск, и малиновыи звон, источаемый паутиной, тотчас смолк. Медузообразныи комок мелко задрожал, а на его поверхности, в том самом месте, куда был направлен раструб василиска, образовалась небольшая воронка. И все. Льош повел василиском в сторону, воронка переместилась по поверхности белесого колпака, но и только.

3

- Diablo! - чертыхнулся рядом с ним Испанец, и Льош от неожиданности вздрогнул. Он слышал, что за ним кто-то продирался сквозь чащу, но что это, будет Испанец...

- Un momentito, amigo, - бросил Испанец Льошу и сорвал с плеча василиск. По белесому колпаку заструилась вторая воронка, затем, через некоторое время, третья.

Льош опустил василиск.

- Идем, - сказал он, глядя в сторону. - Мы ничего здесь не сделаем, только разрядим василиски.

Он посмотрел на Испанца, стоявшего широко расставив ноги и с трудом удерживающего на локтях два тяжеленных ствола, и положил руку ему на плечо.

- Идем.

Испанец что-то разъяренно прорычал в ответ сквозь сцепленные зубы и отрицательно помотал головой.

Льош вздохнул и, повернувшись, зашагал к драйгеру.

Могилу, неглубокую,, сантиметров сорок, уже выкопали, а Портиш соорудил крест - две корявые палки, перевязанные какой-то лианой. Хоронили Энтони молча. Только когда Льош с Кириллом осторожно опускали тело Энтони в могилу, Лара тихо проговорила:

- Что же мы его так, голого... Хоть бы веток подстелить. Микчу, сопя, опустился перед могилой на колени, аккуратно сложил руки Энтони на животе и двумя пальцами закрыл ему глаза. Затем оторвал кусок полы от своей рясы и прикрыл им лицо.

Поставили крест и могилу стали осторожно засыпать землей, И в лесу'вырос могильный холмик. И была тишина. Неземная, без щебетания птиц, шелеста листвы, и даже паутина не звенела. И все стояли вокруг могилы, опустив руки, и молчали. И нечего было сказать. И тогда Микчу снова опустился на колени перед свежезасыпанной могилой, выудил откуда-то из-под рясы замусоленный молитвенник и раскрыл его.

- Domine exeudi vocem meam...* - сладким тягучим фимиамом повисла над могилой латинская речь. Казалось, слова не исчезают, а зримо, овеществляясь рукописной вязью, медленно плывут в воздухе, окутывая своей пеленой. Кирилл выпрямился, и взгляд его был устремлен куда-то далеко-далеко, сквозь чащу леса. Лара как-то сразу постарела, осунулась и стала похожа на монахиню в своей длинной гимназической юбке. Она стояла, потупив взор и сложив руки на уди, наверное, молилась. Портиш сгорбился еще больше, исподлобья уставившись в могильный холм, и было видно, как под бородой у него по щекам ходят желваки. Испанец застыл у изголовья, широко расставив ноги в армейских сапогах и обеими руками опираясь на василиск. Как воин, прощающийся со своим соратником. Пины сгрудились чуть в стороне тесной группкой и молча смотрели на людей.

*Боже, услышь глас мой... (лат.)

- Requiem aeternum... - плыло над могилой. - Dona eis Domine...*