Статус: бывшая

Месть. Когда дело касается кого-то другого, люди обожают размахивать кулаками, сыпать проклятиями и придумывать варианты казни. Иной раз с трудом верится, что говоришь с человеком из двадцать первого века в цивилизованной стране. Не из аула или колумбийской деревушки, где глаз за глаз, клан на клан и прочие прелести кровной мести. Нет, самые простые мирные жители со средним или даже высшим образованием с пеной у рта рассуждают о четвертовании и острозаточенных кольях. А что бы и не порассуждать-то в самом деле, если не им потом протирать задницей скамью подсудимых? Удивительно, насколько простыми кажутся чужие проблемы. Решение всегда на поверхности: «Да пошли ты его, поставь на место, он ногтя твоего не стоит!» И куда только девается вся эта житейская мудрость, когда доходит до собственных неприятностей? Свой-то мужик – и не подонок вовсе. По пьяни с кем не бывает? Зато любит, прощения попросил, шубу приволок. Родной ведь, как его выгонишь.

Таня даже жалела, что согласилась приехать. Какие-то полчаса назад она была счастливой, уверенной в себе женщиной. Еще чуть раньше – готовилась к свиданию, мечтала о браке. Зачем? Зачем ей позвонила любовница Коли? На что рассчитывала? Она-то изначально знала, что Байгозин встречается с другой, так к чему ей такой мужчина? «Он любит меня». Ха! Любит – и поэтому спит с Таней? Хорошо, ты устранила соперницу. Радуйся. Только вот надолго ли? Думаешь, он изменится и станет верным порядочным человеком, который всегда возвращается домой к ужину, а на выходных возит тещу на дачу?

Нет, даже Таня, несмотря на свою непроходимую наивность, отлично понимала, что горбатого могила исправит. Выходит, эта девица, которую Люська с легкой руки окрестила шмарой, добилась лишь одного: испортила жизнь Тане. Но за что?! Таня-то чем успела все это заслужить?!

– Только не смей из-за него реветь! – нахмурилась Люська.

– Не буду. – Таня отвернулась к окну, потому что в носу защипало от слез.

Парадокс психологии: хочешь заставить человека плакать, скажи, чтобы он этого не делал.

– Нет, ты погляди на него! Бессмертный, что ли? – Люська вытянула шею, вглядываясь в синеватый вечер, и угрожающе схватилась за руль обеими руками.

Если кто-то в небесной канцелярии решил, что пора бы ткнуть тебя мордой в правду, то можешь сколько угодно бегать по лестницам и прятаться в соседском «Патриоте»: приговор уже вынесен, и от него не уйти. Сквозь солоноватый туман Таня увидела, как Байгозин, ее Коленька, ее наставник, любовник и первый мужчина, галантно выводит из подъезда высокую женщину в красном, вырви глаз, платье. Он смотрел на нее так же, как обычно смотрел на Таню, правда, снизу вверх, а не наоборот. Что-то вещал с улыбкой, и хоть Таня не слышала, что именно, но почти не сомневалась: примерно это он говорил и ей тоже. И кто знает, скольким еще глупышкам.

А потом они остановились у скамейки, Байгозин и его новая пассия. Он потрепал ее по щеке теми же, черт возьми, руками, которыми ласкал Таню. И поцеловал до кучи. Так жадно, будто хотел всосать в себя целиком. Не человек – вантуз. Сколько страсти! Матросы после дальнего рейса, год не видевшие живой женщины, пожалуй, с меньшим рвением набрасываются на портовых куртизанок. Но ведь Таня с ним еще только вчера… Откуда этот голод? Неужели она, несмотря на все старания, не удовлетворила его? Или просто успела наскучить? Конечно, где уж с ней разгуляться: грудь, которая заполняет лифчик первого размера, только если последний как следует простирать в горячей воде. Попа, которой при всем желании не выйдет соблазнительно покачивать. Можно, конечно, расстараться, но будет больше похоже на вывих бедра, и привлечет это разве что травматолога. А у этой девицы, как принято говорить, все на месте. Как бы Таня ее ни ненавидела, пришлось признать: в конкурсе красоты та бы ее обскакала в два счета.

– Ты чего сидишь, а? – не унималась Люська. – Пошли, наваляем…

– Не надо, – Таня с трудом узнала собственный голос, до того жалко и безжизненно он прозвучал.

– Нет, он сам, скотина такая, напрашивается! – Люся включила зажигание и слегка пригнулась, явно намереваясь пойти на таран. – Где, говоришь, его тачка?

– Не на-до! – отчеканила Таня и схватила подругу за рукав. – Слышишь? Просто поехали домой.

Люся еще долго бухтела на тему слабохарактерности, но Таня сосредоточилась на том, чтобы не впасть в анабиоз по дороге домой. Если у некоторых людей в моменты стресса организм включает все скрытые резервы, турбины, запасные двигатели и шарашит на износ с давлением под сто восемьдесят и пульсом не меньше ста, то Таня обычно от волнения погружалась в состояние лягушки под коркой льда. Все реакции замедлялись, мозговые шестеренки вращались со скрипом, то и дело застревая. И не исключено, что если бы кто-нибудь решил в тот момент измерить Танину температуру, то с удивлением констатировал бы полное совпадение с комнатной.