Михаил Михайлович был не только замечательным литературоведом и знатоком театра, но и подлинным языковедом.
Он глубоко знал родной язык. Русская речь звучала в его устах вкусно, свежо и сочно - недаром он был коренной москвич, да и английским языком он владел в совершенстве.
Удивительно, как удавалось ему сочетать сосредоточенный, иной раз кропотливый труд по изучению языка и стиля Шекспира, его эпитетов и метафор со множеством публичных докладов и лекций, с деятельным участием в создании истории английской литературы, с постоянной работой в журналах и газетах.
А как широк был круг тем его книг и многочисленных статей! Значительная часть их посвящена драматургу, которого он любил глубоко и неизменно, Шекспиру. Но наряду с этой основной своей работой он писал и о современнике Шекспира Кристофере Марло, и о шотландском поэте Роберте Вернее, и об английских народных балладах, и об А. Н. Островском, как о переводчике Шекспира, и о наших русских знаменитых актерах - таких, как Андреев-Бурлак, Иванов-Козельский, Модест Писарев.
Неоценим скромный и самоотверженный труд М. М. Морозова по созданию дословных, подстрочных переводов "Гамлета" и "Отелло" и комментариев к ним.
При жизни Михаила Михайловича эти дословные переводы были изданы Охраной авторских прав и напечатаны на стеклографе всего только в количестве 150 экземпляров. Только после его смерти по настоянию его друзей и почитателей эти переводы были включены в сборник его избранных статей и переводов.
Да, в сущности, Михаил Михайлович Морозов на протяжении многих лет был неизменным помощником и советчиком всех, кто переводил, ставил или играл на советской сцене Шекспира. Он принимал самое близкое и деятельное участие в постановке шекспировских пьес не только в Москве, но и во многих городах Советского Союза - Ярославле, Горьком, Минске, Ереване, Тбилиси, Ташкенте, Риге, Воронеже...
Умный и талантливый исследователь, лингвист, теоретик художественного перевода, блестящий лектор, щедрый учитель молодежи, М. М. Морозов оставил после себя светлый и глубокий след в истории нашего литературоведения, в истории советского театра.
А те, кому довелось знать его лично, никогда не забудут милого Михаила Михайловича, до конца, до последних своих дней так сильно, по-детски любившего жизнь.
ПОЭЗИЯ ПЕРЕВОДА
Вероятно, с тех пор, как существуют переводы, идет спор о пределах точности и вольности.
У нас и в наше время этот спор выходит из рамок теоретических рассуждений и приобретает особую актуальность и остроту.
Целая армия переводчиков знакомит наших читателей со стихами и прозой всех народов Советского Союза и чуть ли не всех народов мира.
Мы успели накопить богатый опыт, который убеждает нас, что стремление к буквальной точности ведет к переводческой абракадабре, к насилию над своим языком, к потере поэтической ценности переводимого.
С другой стороны, чрезмерно вольное обращение с текстом подлинника, так облегчающее работу переводчика, сплошь и рядом приводит к искажению оригинала, к обезличке, стирающей его индивидуальные и национальные черты.
Мне рассказывали, что некий старик, тонкий знаток духов, критикуя парфюмерию, которая выпускалась у нас два десятка лет тому назад, говорил:
- Ах, все эти духи пахнут одинаково! Недаром же на флаконах так и написано: "Те-же", "Те-же" и "Те-же". То есть "ТЭЖЭ".
Эту остроту можно отнести не только к духам, но и к стихам.
Нивелировкой многих произведений национальных литератур объясняется равнодушие читателей почти ко всем издаваемым у на" антологиям. Несмотря на то, что в состав этих объемистых сборников подчас входят - наряду с бесцветными - и замечательные, истинно поэтические переводы, мертвый груз тянет их ко дну, и они устилают кладбища Книготорга. Об этом красноречиво говорят цифры, показывающие, как мало разошлось у нас экземпляров казахской и других антологий.
Что же, неужели наша читающая публика не ценит богатой поэзии народов Советского Союза? Нет, вся беда только в недостаточно тонком и строгом отборе.
Я убежден, что каждая издаваемая книга может и должна стать событием.
В области перевода событиями были не только стихи Жуковского, но и стихотворения, созданные менее крупным, но настоящим поэтом Михаилом Илларионовичей Михайловым (например, его перевод из Гейне "Гренадеры"). Как события были встречены народом переводы Ивана Козлова "Не бил барабан перед смутным полком" и "Вечерний звон". Я не говорю уже о переводах Пушкина, Лермонтова, Алексея Толстого, В. Курочкина, Ивана Бунина.
Нет никакого сомнения в том, что, если отжать из наших современных антологий всю ремесленно-переводческую водянистую сыворотку, если работа над их составлением будет любовной, серьезной и творческой, каждая из них тоже окажется событием, а все они вместе внесут в нашу поэзию еще невиданное богатство и разнообразие красок.