Статьи в журнале "Русская Жизнь"(v.1.1)

События 1917 года в значительной мере подтвердили опасения авторов «Вех». Представления интеллигентов об их роли в революции оказались совершенно неоправданными. Народ начал творить свою историю сам, подтверждая на каждом шагу горькую шутку Ленина о том, что во время революции глупостей совершается не меньше, а гораздо больше, чем в обычное время. А чего вы хотите? Миллионы людей, которых раньше в образованное общество не пускали, вовлекаются в политику. Демократия - она в том и состоит, что кухарка должна управлять государством. Это и есть свобода. Для всех. И равенство. Не нравится?

Революции были нужны не интеллигенты, верящие в самоценность своей культуры и собственную избранность, а люди, которых Антонио Грамши задним числом назвал «органические интеллектуалы», политические медиумы, устами которых начинает говорить еще недавно немая, безъязыкая масса трудящегося класса. Те, кто не могли или не хотели стать «органическими интеллектуалами» рабочего класса, но сохраняли верность народнической традиции, могли превратиться в «специалистов», «спецов». Их знания по-прежнему были востребованы. Но идеологической, лидерской роли у них не было.

Впрочем, сами большевики были слишком интеллигентами, чтобы отказаться от идеологии Просвещения. Значит, сверху - вниз, от знающих - к темной массе распространяется свет истины. Авторитаризм большевиков весь вышел из интеллигентской традиции. Из идеалов Просвещения. Из мифов Французской революции. Из европейской идеи о долге, о цивилизаторской деятельности в отсталой стране. Бремя белого человека превращалось в миссию марксистского интеллектуала.

В 1937 году все кончилось. На политическом уровне смысл чисток - в том, чтобы уничтожить старую революционную партию и поставить на ее место (под тем же названием) новую, тоталитарно-бюрократическую. Покончить с демократическо-просветительской культурой, заменив ее новой дисциплиной. Сменить теорию марксизма на доктрину «марксизма-ленинизма», четко прописанную в старательно отцензурированных учебниках. Такие перемены не делаются одними политическими усилиями. Носители старой культуры и политики уничтожаются.

На социальном уровне, впрочем, «чистки» имели другую функцию. Они были кровожадно-демократичны. Выросло новое поколение образованных советских людей, которым старая интеллигенция мешала. Занимала посты, кафедры, квартиры. А новые и сами уже могли справиться. И, кстати, как показал опыт, справились неплохо. Выиграли войну, построили индустрию, запустили спутник. Не без помощи уцелевших «старых», конечно. Но факт остается фактом: демократическая масса, сев на место старой интеллигенции, оказалась впечатляюще эффективна.

Другое дело, что, заняв место старой интеллигенции, новая восприняла ее традицию и самосознание. Новая интеллигенция в значительной мере была порождением чисток, но отождествляла себя с их жертвами. Что по-человечески вполне понятно.

После смерти Сталина и разоблачения культа личности советская интеллигенция дружно принялась разоблачать преступления прошлого. Так возник интеллигентский миф о 1937 годе. Не в том смысле, разумеется, что ужасов не было - были, да еще какие - но интерпретация этих ужасов полностью подчинялась законам мифотворчества. Почему именно 1937 год? Потому что это нечто вроде коллективной исторической травмы интеллигентов. Для старых - ужас гонений, для новых - изживания ответственности за счет отождествления себя с гонимыми. Для молодых - присоединение к прошлому, ритуальное искупление вины отцов.

В 1931 году во время коллективизации погибло куда больше людей. Вымирали целыми селами. Но в историческом сознании засел именно 1937 год. Его жертв мы знаем поименно. А в 1931 году исчезали мужики. Кто их знал? Кто считал?

Советская интеллигенция послесталинской эры осознала себя в движении «шестидесятников». Носили это название не без гордости, признавая себя выразителями общественных настроений, типичных для самого, быть может, успешного десятилетия в истории современной России. А пожалуй, и современного мира.

Многие из шестидесятников сформировались как личности значительно раньше. По существу, речь идет не об одном, а о двух поколениях, объединенных общими идеалами и надеждами, общим политическим опытом.

Старшие прошли войну. После войны поступали (возвращались) в университеты. Но мирная жизнь оказалась не совсем такой, как ожидали. В конце 1940-х годов началась новая волна репрессий, гонения на «космополитов» (интеллектуалов с еврейскими фамилиями). К 1956 году, когда Хрущев на ХХ съезде КПСС выступил с разоблачительным докладом о культе личности Сталина, «старшие шестидесятники» были уже вполне сложившимися людьми с богатым жизненным опытом.

«Младшие шестидесятники» войну не пережили. Это было первое поколение советских людей, которое, хоть и застало войну в детстве, получило возможность мирной жизни. Их взгляды сложились под влиянием идей ХХ съезда и опыта «старших шестидесятников».

Это было время безусловного оптимизма.