Статьи разных лет

Подчеркиваем, что эти «процессы» — не спонтанны и самопроизвольны, сама человеческая природа активно бунтует против подобной «гомологизации» (так что кровавые эксцессы исламского фундаментализма представляют собой во многом форму отчаянной защиты своего национального и религиозного идентитета от нивелирующего катка наступающей мондиализации). В России, где стоит вопрос о самом выживании русских, как нации и где воочию можно видеть страшные следы вырождения прежде всего русских, при прогрессивном замещении их «россиянами», проблема драматически остра. Да, абсолютно необходимо уметь отстаивать свои национальные права — о чем справедливо и убедительно пишет В.Острецов, а для этого нужно твердо усвоить, что значит быть русским, по крови и по духу.

«Вече», № 60, 1998

Насколько человек русский — настолько он черносотенец (Интервью)

С писателем и историком Виктором Митрофановичем Острецовым беседует корреспондент газеты «Черная Сотня» Марина Викторовна Лебедева.

Марина Викторовна:

— Вы — известный специалист в области истории Российского правого движения и истории предреволюционного времени. Вы знаете, что народу навязано мнение о Черной Сотне как о «террористической организации, которая только и делала, что устраивала погромы». Что Вы скажете по этому поводу?

Виктор Митрофанович:

— Корни термина «Черная Сотня» уходят вглубь Российской истории и связаны с народными ополчениями русских людей, шедших защищать свою Родину от завоевателей под предводительством не только воеводы, но и монаха-чернеца. Отсюда и название «Черная Сотня». Но в начале этого века вопрос о «Черной Сотне» возник вновь, и началась острая дискуссия, что было результатом политической борьбы и нарастанием разрушительных процессов в нашем обществе.

Классическим примером подхода «левых» к политическим врагам может служить высказывание Луначарского о том, что после захвата власти «нужно представить политических врагов как моральных уродов и тем самым вычеркнуть их из истории».

Левая пресса не дискутировала с противником, а занималась (и занимается!) его моральным уничтожением, создавая для него отталкивающий, отвратительный образ. Троцкий в статье «Наша мораль и их мораль» пишет, что «революционерам должно быть позволено намного больше, чем буржуям; революционеры могут лгать и убивать, и их никто не должен осуждать, т. к. революционеры находятся вне морали. Но к своим политическим противникам революционеры должны применять исключительно моральные критерии».

Именно этими принципами и руководствовались «левые» для своей подлой борьбы против черносотенцев.

Наиболее точное определение «Черной Сотне» дал Ленин: «Насколько человек русский — настолько он черносотенец. Насколько человек церковен — настолько он черносотенец. Насколько он интернационален — настолько он не русский».

В уставе любой из правых организаций не было ничего, противоречащего законам Российской Империи, и любой сторонник правого движения должен был, соблюдая устав своей организации, свято соблюдать и законы государства, тем более, что черносотенцы принимали присягу на верность Царю и Отечеству.

На деле выходило так, что каждый, стоящий вне правого движения, выступал против государственных законов и являлся революционером — разрушителем и низвергателем, а охранители традиционного течения русской жизни, закреплённого в исторически сложившихся российских законах, попадают под определение «правый», «черносотенец». Ничего другого под словом «черносотенец» и не подразумевалось, и цель монархических черносотенных организаций была одна: сохранить русскую жизнь и русский народ.

При желании каждый может ознакомиться с уставом и практикой жизни черносотенных организаций.

С нарастанием революционного движения под определение «черносотенец» попадают все, несогласные с левым движением.

Марина Викторовна:

— Что можно сказать об участии черносотенцев в погромах?

Виктор Митрофанович: