Статьи, предположительно написанные Лесковым

Мы знаем одно богатое подмосковное имение, на целые пятьдесят верст кругом пользовавшееся доброю славою, благодаря удободоступности врачебных пособий, дешевизне медикаментов, благодаря опытности и человечности отношений лекаря-самоучки, дворового человека, по-людски обращавшегося со страждущими и довольствовавшегося посильным спасибом, без руганья и угроз за скромные крестьянские приношения, ограничивавшиеся подчас одним лишь пяточком яичек, за которые в деревне и копейки серебра платить не стоило. И врач, и аптека, и добрая слава обошлись владельцу чрезвычайно как дешево.

Мужики платили барину сорок три рубля серебром оброку. Что же? Это еще не невыносимо в сорока верстах от Москвы. В Петербургской губернии оброки в пятьдесят, в шестьдесят и в семьдесят рублей с тягла не были, говорят, редкостью! Кроме своего оброка, крестьяне, конечно, должны были платить еще и подушные подати и нести разного наименования другие государственные налоги и повинности и за себя, и за дворовых людей. Это все, разумеется, было в законном порядке. Кроме того, крестьяне имения, на которое мы указываем, обложены были так называемою «ругою».

Руга — это вот что значит.

Известно, что по планам генерального межевания земли помещичьих имений разделены на три категории: барские поля и усадьба, крестьянские поля и усадьбы и церковная земля, крепкая церкви, вовсе поэтому исключенная из права собственности помещика, хотя зауряд и положенная в общий счет десятин остальной земли и специально назначавшаяся на содержание местного причта.

С течением времени землевладелец запахал церковную землю, часть которой отошла, по данному примеру, и под крестьянские поля. Чтоб уравнять интересы причта, не имевшего средств совладать с своею землею в натуре и не прилагавшего на возделание ее никакого ни подневольного, ни вольного труда, помещики, весьма естественно, обложили своих крестьян особым денежным сбором в видах ежегодного вознаграждения церковников за отшедшие от них к барину и мужику поля. Вот этот-то сбор и есть руга.

Но ругу эту мужики не прямо от себя вносили причту в его житницу: посредником между сторонами явилась вотчинная контора, как представительница, казна и кабинет помещика. На этом основании, конечно, действия конторы контролю ничьему не подлежали, и стало очень возможным то, что вместо ружного рубля сбирались с тягол рубли с копейками, благо при рубле копейки незаметны, да оно как-то и круглее по миру выходило.

Умная себе на уме контора, движимая гуманным направлением века, ежегодно образовывавшийся таким образом излишек копеек обращала на полезное дело: сто рублей в год она платила в жалованье своему же дворовому парню, благодаря случаю весьма порядочно изучившему медицину, а остальные сто рублей расходовала на покупку лекарств в материальных лавках. Врач был хорош и как врач, и как человек, и вот больные изо всех околотков каждый Божий день тащатся, бывало, к лекарю за помощью, благословляя имя благодетельного помещика, нашедшего возможность облегчить участь своих меньших страждущих братий.

Врач дорого не брал за визиты; доверие к ведунам и знахарям мало-помалу искоренялось постепенно, а здравые понятия упрочивались.

Но вот теперь с крепостным правом мы уже распростились. Руги мужики нигде не хотят платить. Церковный причт повсюду получил свою землю назад. Ружных денег за нее и в указываемом нами имении уже не собирается. Жалованье платить лекарю и тратиться на лекарство уже не из чего. Как же теперь-то быть? Рассчитывать на барскую помощь не приходится; обложить мир новым сбором на медикаменты, при нынешних усиленных расходах нашего крестьянства, сельские общества вряд ли решатся; назначить жалованье лекарю для них будет затруднительно, да они на это и взглянут не так, как бы следовало; кроме того, потребуются расходы на постройку больничной избы, на покупку разного хламу и тряпья, без которых больнице обойтись невозможно; нельзя не устроить попорядочнее и аптеки. Расходы, как видится, предстоят очень значительные; неужели же дело, которому уже издавна было положено такое доброе начало, решительно должно погибнуть?

Вот, впрочем, в пример и подражание другим, что вычитали мы в «Вятских губернских ведомостях». В Котельницком уезде Вятской губернии, в селениях государственных крестьян еще с марта 1860 года для подания пособия больным устроены четыре приемные покоя, не знаем, кем задуманные, но осуществившиеся благодаря усердию местного жителя Котельнического, 2-й гильдии купца, Сем<ена> Сер<геевича> Зырина. Сверх «постройки» разных необходимых для больницы принадлежностей на двадцать кроватей, по пяти для каждого приемного покоя, г. Зырин «обязался» еще жертвовать по 15 руб<лей> на каждый приемный покой.

Каждый приемный покой состоит при волостной аптечке и находится в ведении фельдшера, который лечит только те болезни, которые доступны его познаниям. О более важных случаях фельдшера уведомляют своего окружного врача, прося или его наставления, или личного прибытия.