Статьи и выступления

…Я не думаю, что роман отжил свой век, как и повесть и рассказ. Но появились новые формы, которыми стремятся заменить роман. Кино ослабило и испортило литературную форму в Соединенных Штатах. Заранее известно, что любой роман, если он будет пользоваться успехом, немедленно купит кинематографическая фирма. Мне кажется, что постановщик фильма, режиссер приобретает большее значение, нежели автор печатного произведения. Если он истинный художник, то драма жизни интересует его так же, как писателя. Скоро наступит такое время, когда новый Шекспир кинематографии сможет взять плохую драму и превратить ее в «Макбета». В былое время книги, пользовавшиеся успехом, легко расходились в количестве ста или двухсот тысяч экземпляров. Теперь тираж в семь тысяч экземпляров считается большим успехом, тогда как в кино ежедневно бывают семьдесят миллионов американцев.

— Вы думаете, что кино убьет литературу?

— Кино ничего не сможет поделать с теми, кто твердо решил пользоваться печатным словом. Я не думаю, что кино окончательно убьет литературу.

Жизнь непрестанно меняется. Нет ничего постоянного и в искусстве. Работаешь для своей эпохи, для современной жизни и веришь, что труд твой не погибнет. Хочется, чтобы миллионы людей читали тебя и чтобы твои произведения были близки и понятны им. Подражать кино — этому модному и доходному искусству — в книгах, которые не будут расходиться? Зачем? Книга должна что-то давать автору. Не доллары, я не говорю о долларах. Но автор ждет поощрения, одобрения.

Мне очень хотелось бы, чтобы и роман и повесть продолжали существовать — это прекрасные литературные жанры. Но, знаете, я не уверен в том, что они выживут… Теперь следом за кино и радио идет телевидение. Я присутствовал на одном сеансе. И у меня создалось впечатление, что стоит поставить экран перед моей постелью, и я смогу видеть и слышать Рузвельта или Тосканини, дирижирующего оркестром, смотреть фильм или спектакль, лежа в постели. Это было бы так удобно. Возможно, весьма возможно, что благодаря телевидению я увидел и услышал бы столько разнообразного и интересного, что у меня не было бы уже ни времени, ни охоты читать книгу.

— Есть ли у современного писателя возможность заинтересовать читателя, найти в нем отклик?

— Во-первых, — вы сами должны это знать — большинство современных романов написано по шаблону. Вот возьмите с одной из полок моей библиотеки только что появившуюся книгу и какой-нибудь роман, вышедший лет десять, пятнадцать тому назад, — это ведь совершенно одно и то же. Молодой человек рассказывает о своей несчастной юности и не понимает при этом, что так дело обстоит во всех семьях. Некоторые делают попытки как-нибудь по-новому выразить свои наблюдения и впечатления, но великие романы редки. Так всегда было. Бальзаку удалось создать великие романы, и Гюго, и Теккерею, и Диккенсу, и Толстому, и Достоевскому. У нас в Соединенных Штатах была очень хорошая литература: Эдгар По, Марк Твен — великие писатели. Но у нас подлинный реализм в большинстве случаев не имел успеха, его просто отвергали. Писателей в некотором роде терроризировали. Некоторые из них начинали свою деятельность прекрасными реалистическими книгами, а кончали участием в «Сатердей ивнинг пост». Я веду борьбу постоянно, борюсь и теперь. Я писал, произносил речи; во время стачки углекопов отправился в Кентукки, и, когда я задал самый простой вопрос одному из свидетелей, наемный охранник приставил мне винтовку к животу и выгнал. Окажи я малейшее сопротивление — и он выстрелил бы в меня. Кому жаловаться? Смешно. Пресса, суд — все во власти трестов. Я написал книгу «Американская трагедия». И в сущности получилось так, что ее как бы запретили или изъяли из продажи. Ужасная страна, где происходят таинственные вещи, где группа дельцов Уолл-стрита контролирует кино, где нет возможности высказаться по радио по вопросам политическим, социальным. Меня однажды попросили выступить перед микрофоном. Я мог бы подготовить ряд докладов на интересующие меня темы. Я спросил, могу ли я свободно высказать все, что захочу. Мне ответили, что мои доклады будут предварительно просмотрены. Вот как! — ответил я. — В таком случае прощайте.

Я, конечно, очень хотел бы, чтобы коммунизм обеспечил нам мир и покой. Я сам, видите ли, начал с пустого места и добился многого, даже слишком многого. Но и теперь у меня не больше возможностей, чем тогда, когда я жил в одной комнате и писал свои первые рассказы. Сейчас в Америке столько доведенных до отчаяния людей страдают и нищенствуют, а некоторым в это время великолепно живется. Необходимы и роскошь, и игры, и развлечения, но они не должны быть привилегией немногих. Это несправедливо и ни к чему.

Я хотел бы быть очевидцем близких, грядущих перемен и посмотреть, действительно ли, как утверждают, тогда не будет ни злоключений, ни трагедий.

— А гибель «Челюскина»?