Статьи и речи

Но когда Горбун назвал себя, а Мор последовал его примеру, и когда Горбун сообщил, что у него в кармане лежит брачное свидетельство, делающее недействительным брак Евы, и когда Мор вне себя потребовал у него это свидетельство, и когда Горбун (так до конца и не избавившийся от своего человеконенавистничества) в предсмертной агонии упорно, не жалея никаких трудов, отползал в дальний угол своей темницы, лишь бы не умереть вблизи решетки, отделявшей его от Мора, мистер Уэлкс хлопал так, что стены содрогались. В конце концов Горбуна удалось уговорить, и, подцепив свидетельство на конец кинжала, он передал его Мору, после чего скончался в страшных мучениях, катаясь по полу и, короче говоря, не теряя даром последних минут.

Однако Мору еще предстояло выбраться из узилища, чтобы воспользоваться брачным свидетельством. Для этого он, во-первых, поднял такой шум, что к нему спустился некий "Норман-наемник", которому был поручен надзор за ним. А во-вторых, сообщил этому воину в изысканнейшем стиле "Галантного письмовника", что "ввиду некоторых случившихся обстоятельств" его следует немедленно выпустить из темницы. Когда воин отказался подчиниться этим обстоятельствам, мистер Мор предложил ему, как человеку чести и джентльмену, выпустить его в коридор, дабы они могли поединком разрешить свою старинную вражду. Бесхитростный Наемник соглашается на столь разумное предложение и получает пулю в спину от комика, которого за это саркастически называет "охотничком" и умирает молодец молодцом.

Все это случилось в один день - в день свадьбы Владелицы Лэмбита, и вот мистер Уэлкс сосредоточился как мог, вытянул шею, уставился прямо перед собой и затаил дыхание. Ибо знаменательный день сменился ночью, и мистер Уэлкс был допущен в "брачную опочивальню Владелицы Лэмбита", где он узрел туалетный столик и удивительно большую и унылую кровать под балдахином. Там Владелица, отпустив подружек, принялась оплакивать свою горькую участь, но вот жалобы ее были прерваны появлением супруга. И дело принимало уже отчаянный оборот, когда Владелица (к этому времени узнавшая о существовании брачного свидетельства) отыскала на туалетном столике кинжал и воскликнула: "Посмей только заключить меня в свои гнусные объятия, и эта сталь..." и т. д. Впрочем, он все-таки посмел, и они с Владелицей Лэмбита уже таскали друг друга по всей опочивальне, точно борцы, когда мистер Мор взломал дверь и, ворвавшись туда в сопровождении слуг и мидлсекского судьи, арестовал негодяя, а затем потребовал руки своей невесты.

Будет только справедливо по отношению к мистеру Уэлксу указать на одну любопытную черту этого представления. Очень сильные сцены напоминали излюбленные ситуации Итальянской оперы - какими они показались бы глухому зрителю. Отчаяние и безумие в конце первого действия, возня с длинными локонами и борьба в брачной опочивальне столь же напоминали условные страсти итальянских певцов, насколько непохож был тамошний оркестр на оперный, а его "бурные тремоло" - на музыку великих композиторов. Вот так встречаются противоположности, и есть обнадеживающее соответствие между тем, что приводит в трепет мистера Уэлкса, и тем, что восхищает герцогиню.

30 апреля 1850 г.

ПРЕДПОЛОЖИМ!

Перевод М. Беккер

I

Предположим, что мы немного изменили бы закон о подоходном налоге, несколько увеличив налог на капитал и несколько уменьшив налог на заработки - как регулярные, так и нерегулярные, неужели это было бы очень несправедливо?

Предположим, что мы немножко больше прониклись бы идеями христианства и немножко меньше идеями мистицизма, пришли бы к большему согласию относительно духа и меньше спорили бы о букве, - неужели мы представляли бы собою безбожное и недостойное зрелище для всего человечества?

Предположим, что почтенный член палаты от Уайттауна меньше беспокоился бы насчет почтенного члена палаты от Блектауна, и наоборот, и оба с большей серьезностью занялись бы делами почтенного народа и почтенной страны неужели их поведение сочли бы непарламентским? Предположим, что в то время, когда в Казначействе имелся избыток средств, мы отказались бы от своих причуд и пришли к соглашению о том, что существуют четыре стихии, необходимые для жизни наших собратьев, а именно - земля, воздух, огонь и вода, и что эти предметы первой необходимости не следует облагать налогом, а потребление их не следует ограничивать, - неужели это было бы неразумно?

Предположим, что в настоящее время у нас имелся бы барон Дженнер *, виконт Уатт*, граф Стефенсон * и маркиз Брунель * или что потомки Шекспира были бы возведены в звание пэров, а потомкам Хогарта присвоили бы титул баронета, - неужели это было бы жестоким оскорблением для нашей старинной знати?

Предположим, что мы все сошли бы со своих пьедесталов и стали немножко больше общаться с нижестоящими, зная, что талант, заслуги и богатство всегда смогут в достаточной мере утвердить свое превосходство, - неужели мы безнадежно унизили бы себя этим?