Статьи и проповеди. Часть 9 (27.12.2013 – 09.04.2015)

Желаю ему освоить какое-либо ремесло, чтобы, независимо от должности и образования, его же руки всегда могли дать ему хлеб.

Желаю ему посмотреть хоть немного мир, чтобы перестать ругать свою собственную землю и понять, что со времён грехопадения всюду всё примерно одинаково.

Желаю, по приезде в любой город или село, идти на кладбище с молитвой, потому что жившие раньше нас, скорее всего, были лучше нас. Не хуже — точно.

Желаю научиться терпеть боль физическую и нравственную, но как можно меньше той и другой причинять окружающим.

Ещё — относиться к деньгам как к деньгам, а не как к богу, и уметь делиться заработанным.

Ещё — меньше грешить, чтоб с ума не сойти.

Ещё — искать счастья в семье. Если там его нет, то нигде нет. Притом, что и монастырь семья, а если не семья, то это и не монастырь.

Ещё — много читать, но знать, что самая великая книга — Евангелие.

Ну и последнее: знать, что грех будет завоёвывать всё больше и больше места в сердцах людей и в их сознании. Облегчённо-прохладительного христианства не будет. Будет труд и исповедничество. И значит, главные из ожидаемых качеств — это трудолюбие и верность.

«Сегодня холодная голова на вес золота» (27 декабря 2013г.)

Об Украине, Майдане и революции

Что такое Европа и откуда взялся Евромайдан, чего в сложившейся ситуации добивается Церковь и как относиться к ходящим на баррикады священникам, можно ли христианину протестовать и есть ли идеи, которые способны объединить украинцев — на эти и другие вопросы отвечает известный проповедник и миссионер, настоятель киевского храма во имя преподобного Агапита Печерского протоиерей Андрей Ткачёв.

— Какова позиция Церкви по поводу Евромайдана?

— Хорошо бы было, если бы мы научились говорить дифференцированно.

Нельзя смотреть на Европу однобоко. Людям нужно разъяснять, что в Европе хорошо, а что плохо. Лично мне как христианину в Европе нравятся Дрезденская галерея, Кёльнский собор, мощи святых… Её культура, её история. То практическое человеколюбие, которое выражено в социальной помощи и защите общества, устройстве быта и труда, но не везде, не во всей Европе. И мне не нравится в Европе отказ от христианства, христианской истории, которая её сформировала. Революционное изменение семейного кода, семейных ценностей.

Если бы мы спросили людей, стоящих на Майдане, кто из них читал Соглашение об ассоциации, — уверен, что услышали бы одинокие голоса. В этом вся проблема. Спросите их, что вам нравится в этом документе и что не нравится. Мы видим «шариковый» большевизм: «не читал, но осуждаю», «не читал, но одобряю». Людей захватывает волна патриотизма, надежды на счастье, о котором они не имеют представления. И за это «счастье» они самоотверженно воюют.

Церковь должна поступать иначе. Она должна читать документы и говорить о них. То, что написано в этих документах, должно стать предметом всенародного, общецерковного обсуждения. Если этого не происходит, то в общественном сознании образуются тёмные углы. И что-то там заводится. И потом вылезает наружу…

Какова позиция Церкви? Я думаю, что у Церкви сегодня есть чёткая и главная позиция — не допустить революции.

— Какие, на ваш взгляд, причины Майдана?

— Мне кажется, что у Майдана есть несколько причин. Это негодование простых людей. Их искренний протест против того образа правления, который существует в нашей стране. Ведь многие совершенно без идеологических подоплёк выходят на Майдан — из чувства обиды, чувства справедливого негодования. Они не знают, что будет дальше. И плохо анализируют, что было раньше. Ни анализов, ни прогнозов. Есть некая эмоция: «Достали!», «Донецкие — достали!» Они не понимают, что дай власть, допустим, «львовским», «харьковским» — они могут оказаться не лучше «донецких». А могут оказаться и хуже.

Некоторые товарищи давно хотели прийти на Майдан — и сейчас, наконец-то, настал их звёздный час. Например, тренированные боевики, начальники куреней. Они давно готовились, тренировались и ждали. Но это частности. В целом, в обществе нет понимания и ясной позиции. Украина как была под знаком вопроса в Европе, так под знаком вопроса и остаётся. Это страна или территория? Это одна страна или несколько стран, объединённых одной государственной границей? Если делиться этим странам, то им делиться нужно по крови или по миру? Как Чехия и Словакия или как Сербия и Хорватия? Ведь раздел может оказаться очень болезненным — через большую кровь. Каждый начнёт претендовать на «жирный кусок». И не будет ни побеждённых, ни победивших — будет всем очень плохо. Дают ли себе отчёт в этом люди, которые присутствуют на Майдане в Киеве? Не думаю.

— Вы находите что-то положительное в сегодняшнем майдане?

— Решительно ничего.

— Есть ли у Вас ощущение, что сейчас идёт битва за Киев?