Статьи и проповеди. Часть 4 (20.05.2011 – 05.01.2012)

Если плох Сергий, под дулом пистолета согласившийся назвать СССР «гражданским Отечеством», то чем лучше те, кто без всяких пистолетов довольствовался второстепенными и декоративными ролями, ни на что не влияя?

Вернуться в довоенные советские годы, чтобы шкурой собственной испытать кошмар тех лет невозможно. Хотя это бы остудило многие головы. Но ныне по факту видим, что Церковь выжила и имеет все, чтобы сегодня развиваться и двигаться в нужном направлении. Значит, слава Богу! Значит, спасибо тем, кто жил тогда и, как умел, молился.

Ах, вы говорите, что Церковь выжила бы лучше и была бы сильнее, если бы да кабы? А кто вам сказал, и откуда это известно?

А позвольте вам сказать, что сервилизм и соглашательство за несколько столетий рискнули не без успеха стать характерными чертами нашей церковной жизни. Непослушным (задолго до ЧК и КГБ) — холодная келья без чернил и бумаги, или — визит в Тайную канцелярию.

И позвольте напомнить, что с тех пор, как Петр Первый велел с глаз долой убираться престарелому Адриану, ходатайствовавшему по древнему обычаю за стрельцов, Церковь несколько веков за народ не печаловалась открыто перед властью. И попов до 19-го века можно было сечь (!). И никакого миссионерства у нас до того же 19-го века не было. Да и то доброе что было, всюду терпело отравляющее дыхание канцелярщины и бюрократизма.

Так почему любители критиковать не критикуют задним числом эти отступления от нормы христианского бытия? Почему обрушиваются гневно на дела вчерашние, как будто с них одних и началась история?

На каком основании называть нам все, что было до «красных», Святой Русью, если творения святых отцов запрещалось переводить, а старцы, даже и Оптинские, числились нередко «еретиками»? И народ причащался раз в год, а многие — из-под палки. И проповедь нужно было сначала написать и отнести на подпись, а только потом зачитать. Своими словами да вживую — ни-ни. Это только сектантам позволялось.

Нет, дорогие мои, если вы любите Отчество, вы должны знать его историю без купюр. Любовь позволит не разлюбить Отечество, узнав побольше. И вот, узнав побольше о том, что было двести лет назад, мы смягчим отношение к тому, что было пятьдесят лет назад. То, что казалось обвалом и крушением, окажется неизбежным этапом, приготовленным всей предыдущей историей.

Не принимайте Советскую власть, считайте ее дьявольской. Ваше право (хотя не все здесь ясно и однозначно). Но не думайте, что не принимать можно только Советскую власть, а все остальным властям на законных основаниях можно целовать ручку. Нет. Внутри любой системы власти нужно сохранять христианскую свободу мысли и действия. Об этом сказано: «Вы куплены дорогой ценой. Не делайтесь рабами человеков» (1 Кор. 7:23)

И сегодняшний день, как раз, требует почтения к поколениям ушедшим и творческих ответов на вопросы сегодняшние. С мертвыми-то мы храбры воевать. Но что скажут поколения грядущие о дне сегодняшнем и наследии, которое мы им готовим?

Нужно, можно, не стоит… (17 августа 2011г.)

Я хочу сказать несколько слов о проповеди, вернее, о ее месте в богослужении.

Обычно проповеди произносятся после прочтения Евангелия, на запричастном стихе и перед целованием Креста в конце службы. Четвертое место придумать трудно. И вот, как это видно из заглавия, видится мне неодинаковой польза и уместность благовествования в этих трех временных моментах служения.

Писание, говорит нам древняя мудрость Церкви, это не то, что читают, а то, что понимают.

Писание предполагает толкование. Прочел — объясни. Поэтому органическое, родное, естественное место проповеди, это — время сразу после прочтения Слова.

Поскольку вся служба еще впереди, эта проповедь не должна быть долгой, напыщенной, растекающейся по множеству тем. Она — стрела. Она — огонь. Она — вспышка евангельского разума в потемках человеческого сознания. Проповедь эта способна превратить некоторое количество людей «пришедших помолиться» в тело и в церковь.

К такой проповеди нужно готовиться. На авось и как-нибудь не надо. Эта проповедь должна быть столь же четкой, выверенной, как чин Богослужения. И стоит иногда отложить каноник, чтобы посидеть час — другой над книгами с карандашом ради завтрашней проповеди, ибо читающий каноны спасает только себя, а назидающий собрание спасает многих.

Проповедь после Евангелия должна реально помочь всем молящимся сосредоточиться на продолжение молитвы, на отложение всякого житейского попечения, на поднятие сердца горе. Совсем иная по складу, по протяженности, по накалу уже может быть проповедь перед целованием Креста. Это уже не столько благовествование, сколько беседа. Ее тон спокойней и доверительней, ее протяженность может быть большей.