Статьи и проповеди. Часть 4 (20.05.2011 – 05.01.2012)

Человеку хочется сказать «Я», и это короткое слово звучит как выстрел, нацеленный в сердце возможного чуда. «Я сделал, я достиг, я сумел», — говорит похититель Божественной славы, и поскольку Бог ревнует об истине, Он умеет смирять разгордившихся. Так, Навуходоносор, разгуливая по царским чертогам, сказал: «Это ли не величественный Вавилон, который построил я в дом царствия силою моего могущества и в славу моего величия!» (Дан. 4: 26).

«Я построил», «мое могущество», «мое величие». В одном предложении царь с лихвой позволил проявиться любви к себе и восхищению своими избыточными дарованиями. Но. «Еще речь сия была в устах царя, как был с неба голос: “Тебе говорят, царь Навуходоносор: царство твое отошло от тебя! И отлучат тебя от людей, и будет обитание твое с полевыми зверями; травою будут кормить тебя, как вола, и семь времен пройдут над тобою, доколе познаешь, что Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет!” Тотчас и исполнилось это слово над Навуходоносором» (Дан. 4: 28–29).

Святой человек добровольно подобен скальпелю в руке Хирурга или лопате в руке Садовника. Он сознательно отдает себя на служение и разумно покоряется воле Божией, поскольку принудить и через силу использовать Бог может любого, но нет в этом тогда человеку похвалы. Святой же человек — это тот, кто согласен быть инструментом и не согласен приписывать славу себе. «Величается ли секира перед тем, кто рубит ею? Пила гордится ли перед тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его?» (Ис. 10: 15).

И это есть подлинное смирение перед Богом, подлинная духовная нищета, оказывающаяся непременным условием святости и активного участия в Божиих делах.

Так, уже престарелому монаху Ионе велела Божия Матерь строить в Киеве новый монастырь, а тот боялся и отказывался, ссылаясь на возраст и немощи. Матерь Господа неба и земли сказала ему тогда, что Она все сделает Сама, а Иона будет в Ее руках лишь лопатой и граблями, что вскоре и начало свершаться.

Мир был бы совсем другим, если бы во всех была вера. И тем более мир был бы другим и жизнь была бы другой, если бы вера была зрячая и смиренная. Зрячая и смиренная вера — это то, о чем сказано: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей» (Пс. 113: 9).

Как уже было сказано, тщеславный человек — вор, похититель Божественной славы. Может, далеко не каждый из нас лазил к ближнему в карман или таскал яблоки из соседского сада. Но совершенно точно то, что каждый из нас приписывал себе успехи и удачи и забывал при этом воздать славу Богу.

Горько и стыдно. Худо и горько. Впору вспомнить Иеремию, сказавшего: «Итак, познай и размысли, как худо и горько то, что ты оставил Господа Бога твоего и страха Моего нет в тебе» (Иер. 2: 19).

Кроме того, будь мы смиренны, Господь через нас совершил бы множество чудных и славных дел, больших и маленьких. А Он не творит эти дела не потому, что не может, а потому, что жалеет нас и не хочет нам зла. Ведь мы в случае чудес и умножившейся милости возгордимся, а это будет нам на вред. Вот и держит нас добрый Бог на голодном пайке, мы же, слепые, спрашиваем: «Где суть милости Твои древние, Господи? Отчего сейчас все так, а раньше было иначе?»

Так голодает мир, а у Бога полны едой кладовые. Но чтобы растворились двери кладовых, нужно, чтобы кладовщик был богобоязнен, чтобы он не стал кричать: «Идите сюда! Это я, я накормлю вас! Я — ваш кормилец и благодетель!»

Смиренного кладовщика найти нелегко. И получается, что тщеславный человек не только вор Божественной славы, но еще и персонаж, который не позволяет Божественной благодати излиться в мир, чтобы исцелять, согревать и освящать человеческую природу.

Строгая Любовь и обидчивые христиане (21 декабря 2011г.)

Тот великий диалог, в котором на вопрос Христа «вы за кого почитаете Меня?» Петр ответил: «Ты — Христос, Сын Бога Живого» (Мф. 16:16), был предварен не менее важными словами.

Господь спрашивал: «За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?», и ученики отвечали, что одни почитают Его за Иоанна Крестителя, другие — за Илию, а иные — за Иеремию или иного от пророков. На эти упомянутые имена стоит обратить пристальное внимание.

Все трое были сильны в духе, жестки в слове, гонимы людьми. Что в них напрочь отсутствует, так это дух льстивого ласкательства и человекоугождения. Они не чесали слушателей за ушком и не облизывали их, как кошка-мать — свое потомство, но к ним скорее относится сказанное: «Я поражал через пророков и бил их словами уст Моих» (Ос. 6:5).

«Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите достойный плод покаяния!» — вот некоторые из слов Иоанновых.

Горе, и стон, и плен, и разрушение Храма проповедовал Иеремия. И он называл людям грехи их, и перечислял их подробно, и отнимал у них суетную надежду, за что душа его была на волосок от смерти во все дни пророческого служения.