Статьи и проповеди. Часть 12 (19.08.2016 - 01.03.2017)

Вообще, это хорошая организация — Армия Спасения. У них большая сеть по Европе, и вот в Швейцарии один из домов престарелых, в которых Армия Спасения имеет главенствующую роль, попечительство, они получили вердикт, что старикам, согласным с эвтаназией, нужно оказывать услуги по добровольному уходу из жизни. То есть, по сути, быть пособниками при самоубийстве. Эти сказали: «Нет, мы не можем, у нас в уставе прописано, что мы христиане, что мы не против зачатия, не против рождения, не против искупительных страданий перед смертью. Нужно дотерпеть свое, нужно чашу свою допить, а то что же мы — сладкое пьем от руки Божией, а горькое пить не будем? Это несправедливо… Уж мы и по лугу бегали, по росе босы ноги мочили, клубнику ели летом, и в речке купались, и влюблялись, и целовались, и на звезды смотрели, и образование получали, а теперь мы стали старые, дряхлые, немощные — и теперь что, сразу инъекцию — и уехали?»

А потерпеть свою старость? А помолиться за молодых? А поговорить с ними? А передать свой опыт? Это что же такое? Чуть сразу — инъекцию и уехали? Это какое-то свинство, это дезертирство. Говорят — мы не можем убивать стариков, а им говорят — вы обязаны. Вы обязаны. Швейцария требует. Все кантоны, федеральное правительство требует, будь вы хоть трижды Армия Спасения, чтобы вы подчинялись нашим законам, и старикам, если они захотят уехать раньше времени в крематорий, давали укольчик и помогали им уйти из жизни раньше времени.

Вот вам и Европа. В Бельгии — это касается стариков, в Швейцарии, стариков — измученных, старых, немощных, дряблых, трясущихся, уставших, не понимающих ничего… Это отдельная тема. Это беда. Старость — это, конечно, не радость. Но есть в Бельгии прецедент, когда сняли ограничение на эвтаназию молодым. Допустим, болеет ребенок, ну так, усыпите его, что вы мучаетесь? Допустим, профессора говорят — ооо, его так долго лечить, и непонятно, чем; вылечишь, не вылечишь. Говорят, так что же делать? Да? А можно? Можно, закон разрешает! Ну, всё, поехали…

То есть, снимается ограничение по времени, по сроку жизни на эвтаназию. В некоторых странах Евросоюза уже разные. Это раньше только стариков касалось. А потом это уже пошло к детям. Заболел малыш — или, допустим, родился больным — и говорят: нет-нет, это наш малыш, это наш ребенок, есть миллионы семей, в которых родились больные дети, ведь это мой ребенок!

Я сам лично знаю такие семьи: ведь это солнышко наше. Этот ребенок с синдромом Дауна. У кого-то четыре ребенка здоровых и пятый больной, или пять здоровых — шестой больной. И говорят, это наше солнышко, мы любим его все, он дает нам смысл жизни! Он, конечно, не такой как все, но мы ухаживаем за ним, но мы знаем, что он живой, он сознательно разумный, это же… это человек!

Им говорят — слушайте, до свидания! Инъекцию, закопали, сожгли — рассеяли. Вот вам, господа товарищи, Европа! Это она, собака, убивает неродившихся и побыстрее сплавляет в крематорий тех, которые сильно больны. И Армия Спасения пусть воюет по-своему, она на то и Армия. Хотя у них ничего не получится, потому что, хоть они и армия, всё равно их нагнут и разотрут.

Но мы должны понимать, что идет война против человечества. Такая хитрая, тихая война против человечества. Вот, в частности, это вопрос об эвтаназии. А мы с вами должны дожить до старости, покряхтеть, поболеть, посопливиться, поплеваться на прожитое, покаяться в грехах своих, дожить до смерти — и только тогда уйти из этого мира, когда Бог заберет нашу душу, как редиску с грядки — но не раньше… Но не сам.

Не сам родился — не сам умирай. Это очевидный закон. Заберет Господь — потом ему ответишь за прожитую жизнь. А старость нужна как время покаяния, слез, молитвы и передачи опыта. Всё это есть в нашей цивилизации как идея — и исчезает из цивилизации западной как факт.

Источник: Телеканал «Царьград»

Сказать о Господе, не называя Его имени (28 ноября 2016г.)

О поэзии Арсения Тарковского

Перейдем к вещам приятным, к поэзии. Поэзия — это, пожалуй, оправдание жизни. Одно из.

Сегодня я хотел бы вас направить на поиск, чтение и заучивание, и вникание в поэтические тексты Арсения Тарковского, отца известного мэтра кинематографии Андрея Арсеньевича Тарковского. Человека, который, по словам Анны Ахматовой (а это очень важный голос в прошлом столетии), имел абсолютно самобытный голос.

То есть, человек, который никому не подражал, человек, который прошел через эпоху становления, как все творцы, и вошел в некую зрелость — неподражаемую. Его голос ни с кем не спутаешь.