Стать Магом

— Какому ремеслу обучен? — задал новый вопрос все тот же голос. И я, наконец проморгавшись, смог разглядеть кому он принадлежит. Стражник и стражник. Ничем не примечательный. Не высокий и не низкий. Обычный такой. И не сказать, что обладает столь противным голосом.

— Горшечник, — ничуть не поморщившись соврал я.

— Ага, горшечник, — хмыкнул второй стражник, — на дорсаке.

Я мысленно выругался. Ну не могло быть так, чтобы на моем пути не повстречался еще один конелюб, который может отличить обычную деревенскую лошадку от дорсайского жеребца, пусть и не чистокровного.

— Простите, боюсь, что не понимаю вас, господин, — решил повалять дурачка я. — Это вы моего конягу-то дорсаком назвать изволили? Вы, наверное, шутите? Какой же из него дорсак? Самый обыкновенный конь. Батя его прошлой зимой в Вохштерне купил. Специально для меня, значит.

— Ага, — рассмеялся все тот же наблюдательный стражник, — это сколько же твой батя горшков продал, что смог позволить себе такого коня?

— А он не горшки продавал. Горшечному ремеслу я у дядьки обучался. Батя у меня огранщик. Каменья разные гранит для господ из Вохштерна.

Ложь была идеальной. Она объясняла буквально все. И мою хорошую одежду. И наличие Ромчика. И правильную речь. А самое главное — проверить ее было… нет, не невозможно, просто утомительно. Ну в самом-то деле, кто поедет проверять в тот Вохштерн, действительно ли в одной из деревень там живет огранщик, что работает на местных бонз? Никто. Никому это не надо. Особенно сейчас, когда в тех местах неспокойно.

— Огранщик, значит? — хмыкнул все тот же въедливый страж. — А чего это ты у дядьки учился, а не у бати? Огранка камешков-то она прибыльнее будет чем горшки лепить.

— Дак я четвертый сын, — тяжело вздохнул я и получилось это настолько реалистично, что даже я сам чуть не поверил в свою тяжелую судьбу. — Никто бы мне не оставил семейное дело. А братьям я и вовсе не нужен. Выбор у меня небольшой был: или в солдаты, или к кому другому в подмастерья. Хорошо, дядька понимающий оказался. Да батя удосужился коня и немного деньжат дать и наказал чтобы я своей жизнью жил.

— Вот оно что, — влез в разговор гнусавый, — ну, ничего, бывает и хуже. Хоть меня возьми. Я вот третий сын.

— Ревт, ты снова за свое? — угрожающе повернулся к гнусавому самый недоверчивый из стражников.

— Молчу-молчу, — поднял руки в примирительном жесте тот. А я про себя лишь хмыкнул. Видимо, знатно он достал всех жалобами на свою судьбинушку, раз стражники даже меня не постеснялись.

— Ну, допустим, я тебе верю, — голосом, который ясно давал понять, что это совершенно не так, вновь обратился ко мне тот стражник. — Значит ты горшечник, который прошел обучение и может это подтвердить, я правильно понял?

Ну не сволочь, а? Вот какого хрена он ко мне прицепился? Я понял к чему он ведет. Дело в том, что в королевстве Хольтриг и, насколько я мог понять, у всех его соседей, хорошо был налажен контроль над мастеровым и рабочим людом. Да, у этого сословия было гораздо больше прав, чем у простых крестьян, не говоря уже о сервах и рабах. Одним из которых была возможность свободной смены жительства. Но был, как говорится, один нюанс. При переезде на новое место жительства, мастеровой должен был подтвердить свою квалификацию специальной грамотой, составленной на выделанной бараньей коже. Такие грамоты еще назывались «Барашками». Барашки имелись у всех, кто причислял себя к рабочему люду. Выдавались они в «областных центрах» и содержали в себе имя, родовое имя, прозвище мастера, у кого он учился, год начала практики и, что самое главное, заверялись специальным гербовым клеймом.

При переезде на новое место старый барашек изымался, а мастер, взамен, получал новый. Уже с местным клеймом. Что касается тех мастеров, что только начинают практиковать, то их первую грамоту выправлял им тот мастер, у которого они проходили обучение. И получить барашек для ученика, не имея своего, естественно, тоже было нереально. Надо ли говорить, что подобной грамоты у меня не было и быть не могло по вполне понятным причинам?

— Я потерял свой барашек, — тихим голосом «признался» я.

— Потерял или у тебя его никогда не было? — с нескрываемым ехидством уточнил все тот же въедливый страж.

— Был, господин стражник. Как не быть-то? Только вот перепил я однажды, а утром глядь — нет барашка.

— Ага, — радостно осклабился этот мудак, — ну что же, я все понимаю, дело молодое, сам таким был. Но ведь закон есть закон, и мы тебя ну никак не можем пустить без грамоты мастерового. Сам понимать должен.

Ага. Знакомая песня. Вот почему те, кто должен охранять наш покой, настолько одинаковы во всех мирах? Что это? Профессиональная деформация? Или просто суть такая у людей, что мы по-другому не можем?